— Музыку хочу, — простонал Зия, расшнуровывая ботинки, — хочу сладостных напевов!
— Отстань со своим дутаром, — не оборачиваясь пробурчал Савва и вызвал что-то незнакомое, но красивое и чуть тревожное. — Моцартом тебя буду глушить.
— Савва, ты консервативен!..
— Я должен старосте позвонить, — сказал Егор. Интонации, против воли получились какими-то просительными, чуть ли не со слезой. — Можно?
— Валяй, — ответил Савва. — Какой там у вас канал?
— SQWD/4793.
— Я и сам знаю, что эс-ку-вэ-дэ… Подканалы есть? По какому протоколу?
— Н-нет… не знаю.
— Все с тобой ясно! — воскликнул Зия, снимая второй ботинок. — Савва, друг мой, да продлит твои дни в сладости всемилостивейший Господь-Аллах! Разблокируй ты уже наконец весь канал целиком, и пусть мальчик успокоит родных и близких!
Савва проворчал что-то непонятное, экран согласно пискнул. Музыка стала тише. У верхнего среза экрана появилась полоска с бегущей строкой. Ниже неярко засветился таймер.
— Звони… лишенец. Как закончишь, блокировка сама обратно активируется.
Егор торопливо переключил ларинги на режим телефона…
Староста, само собой, не обрадовался. Мало того, что Егор вытащил его прямиком из сортира, так еще и выдал такую новость, от которой вечный запор старосты, наверное, обратился в полную противоположность. Ну, хунхузы по границам пройдут, ну, шатуны по окраине затаятся — привычные беды! — но два батыра прямиком из дали дальней… это уже чересчур. Егор, зачем-то понизив голос, торопливо рассказал что и как. Говорить было неловко — за спиной возились Савва и Зия, поэтому, против воли, рассказ получился скомканным и каким-то по-детски испуганным.
Нет, конечно, можно было и предположить, что гости из деликатности не суют свои носы в разговоры, но…
«Черт их знает, какой у них компьютер? — размышлял Егор. — Похоже, что — ах, шайтан! — все перехватывается, пишется, архивируется, анализируется… да и кто бы на их месте поверил дозорному на слово, а?»
Староста Володя, глядя куда-то поверх Егоровой головы, пробормотал невыразительной скороговоркой дежурные приветствия, вот уж непонятно — кому. Гостей-то он не видел! Наверное, думал, что гости отслеживают связь по параллельным мониторам… а может, рассчитывал, что их разговор потом по словечку, по косточке разберут. И какие надо — выводы сделают.
И понять потаенный смысл речи старосты было несложно — крутись, Егор-батыр, крутись! Небось не маленький, сам понимаешь и чувствуешь, что к чему. Слушай, примечай, анализируй… и если поймешь, что дело неладное, — убей. Если, конечно, сможешь. Понятно?
А что здесь понимать? Сила солому ломит, вот и все понимание. Хоть и выглядят эти двое спокойными и разумными — не какая-нибудь там шатун-банда, — а Егор знал и доверял своей бойцовской интуиции, мол, уж чего-чего, но шатун-тварей он раскусил бы, но все равно, не наши они люди, ох не наши! И деваться некуда, хоть ты как прикидывай, размышляй и анализируй.
Словом, придется идти с Зией и Саввой в Город.
* * *
— А ты бы рассказал нам чего-нибудь, Егорушка, — вдруг сказал Зия. — Ну, к примеру, что за Город у вас, каковы его обычаи, обряды? Какие песни поют, чем живут, чем дышат? А то мы здесь народ новый, как бы ненароком не обидели кого. Сам знаешь, как это бывает, ляпнешь сдуру, а потом получишь по физиономии, да?
— А чего рассказывать, — пробормотал застигнутый врасплох Егор, с трудом оторвавшись от экрана, на котором Лунная Дева как раз признавалась в любви своему таинственному попутчику Джамилю-в-маске. — Живем, ген-галеты жуем. Господу-Аллаху молимся, законы блюдем, шатун-банд опасаемся. Чего тут рассказывать?
— Ну про себя хотя бы расскажи, Егор. Почему шлем не носишь? С одним армейским платком на голове — это только мать расстраивать. Родители-то живы?
— Нет, — сказал Егор и внезапно представил себе, как рядом с ним сидит отец и чистит калаш… и рассказывает своим мягким голосом, как Егоров дед в Казань ездил. Да смешно так! Маленькими, помнится, вся ребятня вокруг него собиралась — послушать. А какие он луки мастерил! Стрелы ровные, прямые. Игрушка, конечно, но однажды шестилетке Егору чуть глаз такой стрелой не высадили, в охоту на песчаников-людоедов играли. Ох мама и ругалась! А отец только виновато улыбался, а потом обнял одной рукой маму, а другой подхватил Егорку и закружил-закружил! «Прости, мама Таня, — говорит, — но уж в таком мире мы живем, что рисковать каждый день приходится!»
