Я сам когда-то играл в водное поло, да и сейчас в бассейн хожу, так что кое-какая форма держится, и мне всегда досадно, если может человек играть и бросает по своей глупости.
— Никто и не виноват. Судьба.
Слово «судьба» Жанна произнесла необыкновенно важно.
Галя решила переменить разговор:
— Вы на каком энцефалографе работали, Жанна? У нас «Галилео». Освоите?
— Фуфло ваш «Галилео». Надо на «Альваре» работать, — убежденно сказала Жанна.
Мы сконфуженно замолчали. Тут кстати появился и. о. Павлова. Вообще-то ему редко удается что-то сделать кстати.
— Это что за посетительница? Ах да, мне говорили. Ну пройдите ко мне, познакомимся.
Он увел Жанну к себе в кабинет, и мы вздохнули с некоторым облегчением.
— Напористая девица, — то ли с осуждением, то ли с завистью сказала Галя.
Я повернул к себе машинку и продолжил увлекательное выстукивание.
Жанна вернулась минут через двадцать.
— Ну как? — вяло поинтересовался я.
— А, телегу задвигал: приходить вовремя, посторонними занятиями не отвлекаться, решать вопросы учета. Я ему: если «Альвара» не можете, так хоть машинку купите электрическую. Фирма-то богатая. На вашей только заявления в собес печатать. А он только глазками моргает: «Нужно всесторонне изучить вопрос, чтобы правильно решить вопрос о частичной переукомплектации».
Мы засмеялись: похоже на и. о. Но самое смешное, что через месяц действительно появилась новая машинка. Электрическая. Она часто ломалась, и Жанна могла беспрепятственно утолять на ней свою любовь к технике.
А с Колей она, к моему удивлению, подружилась. Он сразу отмел самую мысль о присутствии в ней женского начала и стал относиться к ней как к приятелю. После ухода Машеньки Коля пытался приударить за Изольдой Федоровой, признанной институтской красавицей, но, по слухам, безрезультатно.
А вот Гале Жанна выказывала деспотическую преданность: свирепо кричала в телефон, что ее нет в лаборатории (до прихода Жанны Галю изводили телефонные звонки: она в месткоме культсектор); ездила вместо нее за путевками в экскурсионное бюро, стояла в очереди за курами в буфете, вербовала среди знакомых испытуемых по Галиной теме (Галя много лет изучает стресс в электрофизиологическом аспекте). За все это Жанна считала себя вправе разговаривать с Галей капризным голосом и называть ее Гномом — за шапочку с помпоном и, как важно объясняла Жанна, «за внутреннюю сущность».
В один прекрасный день на горизонте появился Пират. Он приехал в свой длинный дальневосточный отпуск, чтобы полностью и окончательно добить все дела с диссертацией. Он вошел, сильный и бородатый, пожал нам с Колей руки, шаркнул перед Галей туфлей сорок седьмого размера и преподнес ей две хризантемы. Жанна видела Пирата первый раз и взирала с полным одобрением: во-первых, он был ростом с нее, а во-вторых, ей нравилось, что он дарит любимой начальнице цветы — от нас с Колей такого не дождешься.
— А я уж совсем от вас вестей заждался, Галина Петровна. Сижу там среди эскимосов и жду. Конечно, где вам, столичным, нас, медведей, помнить.
Галя съежилась, а он продолжал благодушно:
— Тут я свою часть набросал. Осталось вашу, ну и объединить все, чтобы неразрывное целое получилось. — И он положил на стол три небрежно исписанных листка.
Кажется, Жанна начала что-то понимать. Теперь она смотрела на Пирата как собака, которой очень хочется укусить неприятного гостя, да хозяин не разрешает.
— Борис Григорьевич уже договорился, что статью в бехтеревский сборник берут, — торжествовал Пират.
— А чего она за вас делать должна? — все-таки решилась укусить Жанна. — Вон садитесь за машинку и пишите сами. Как раз вчера починила.
Пират будто только что заметил Жанну:
— Какая у вас девчушка появилась! Сразу видно, бедовая.
— Я не девчушка. А чего вы к Гномше пристаете со своей работой?
— Не со своей, а с ее. Значит, договорились? — И Пират поспешно ретировался.
Галя долго ругала Жанну, но та упрямо повторяла:
— Так ему и надо… Следующий раз еще не то скажу!
На другой день, оценив новое влияние в коллективе, Пират принес Жанне огромную плитку шоколада.
— Японский. У нас рыбаки привозят.
