— Партизанщины?! — Артур резко отодвинул тарелку. — А ты бы не поленился спуститься у себя в ЦК этажом ниже! Наверное, весь сельхозотдел завален моими докладными — да глухо! Кому охота возиться… Прямые хозяйственные связи с заграницей — ай-ай-ай, какой ужас!
— Слушай, ты вообще соображаешь, что несешь?
— Соображаю-соображаю, — вяло заверил Артур. — Что толку спорить, подождем сессии. Там я доложу обо всем. И о результатах тоже. Уверен, у нас много здравомыслящих людей. Они меня поддержат. Могу и на пленуме выступить. Пойми, нужно что-то делать, иначе крах! Бедой отольется нам эта гонка за планом.
Артур налил себе и Калныню. Выпил залпом, как бы подводя итог своей речи. Андрис пить не стал, сидел насупившись.
— Отличный эксперимент! — нескрываемая неприязнь промелькнула в тяжелом взгляде Калныня. — Колхоз превратил в личную вотчину — что хочу, то и ворочу. А теперь других решил надоумить с трибуны сессии. Выходит, тащи иностранному дяде все, чего ухватишь! Кому хлопок лишним покажется, кому золото. А кому, может, и еще что-нибудь позанятнее — чтобы дядя заплатил подороже. Смотри, Банга, с такими экспериментами недолго в КГБ на стажировку загреметь!
— Та-ак! Ну спасибо, что разъяснил! — Артур резко встал и плечом чуть не вышиб поднос с кофейником из рук их изящной официантки. Она едва успела отскочить в сторону, испуганно пискнув:
— Кофе, пожалуйста.
— Спасибо, дочка, кофе как-нибудь в другой раз, — он бросил на поднос потрепанный, по всему видать, последний четвертак.
— Слушай, а может, вы с Лицисом такое кино и придумали, чтобы меня душевно, по старой дружбе, под водочку расколоть? Тогда валяй, звони ему пускай подгоняет воронок!
Артур стоял, глубоко запустив руки в карманы, и в упор смотрел на побагровевшее от гнева и досады лицо Андриса. Калнынь сидел как на углях: респектабельные, но, к счастью, еще редкие в этот час сотрудники удивленно погладывали на них.
— Ну так как? — не унимался Артур. — Не желаешь проявить рвение? Ничего, у тебя еще будет случай…
Запыхавшийся бледный Калнынь догнал его на широкой застеленной мягким ковром лестнице.
— Стой! Ты… что ты сказал? — он крепко схватил Артура за локоть. — Кем ты меня считаешь? Все за Марту мстишь?
— Скажу — кем! — Артур вырвал руку. — Дураком тебя считаю, блаженным дураком! Не видишь или не хочешь видеть, как все кругом…
— Замолчи! — выкрикнул Андрис, и лицо его исказилось гримасой боли. — Не смей!
— Все кругом разваливается, гибнет, идет псу под хвост. А товарищи твои хлопают друг другу на пленумах и вешают ордена. Такие, как Круминьш, превращают партию в банду наглых карьеристов и хапуг…
У начала лестницы стоял и наверняка все слышал швейцар, но он был вышколенным служкой и потому даже вида не подал, что заметил шумный спор. А Артур никак не мог остановиться:
— Неужели сам не видишь, куда нас несет? — Артур теперь уже знал, что они с Калнынем давно по разные стороны баррикады. — Радеешь о службе, черт с тобой, радей, если тебе так нравится! Но как-нибудь ночью задай себе мои вопросы и ответь на них честно!
На шикарной царственной лестнице Калнынь стоял как оплеванный. Несмотря на злость, он вдруг понял, что ему нечего возразить против диких, просто безумных слов Артура. А тот не стал дожидаться, пока опомнится Калнынь. Медленно, ни разу не обернувшись, он спустился с лестницы и прошел мимо неподвижного оловянномордого швейцара на улицу…
Уже темнело, когда Марта поднялась на крыльцо и пошарила на кирпичном выступе под подоконником. Ключа не оказалось — значит, приехал. Войдя в дом, она удивилась — свет нигде не горел, но в одной из комнат явно шла какая-то работа. Марта поставила сумку и щелкнула выключателем.
— Артур! — привычно окликнула она.
Никто не отозвался, но шум сразу прекратился, словно гость затаился.
— Артур, это ты?
Ни звука в ответ. Марта застыла на пороге прихожей, настороженно прислушиваясь. Тихо. Недоуменно пожав плечами, стала снимать туфли. Почудилось, наверное… Она хотела было пройти на кухню, но решила на всякий случая заглянуть прежде в комнату Артура. И тут, на фоне полутемного окна, она увидела силуэт крупного мужчины, замершего в неуклюжей напряженной позе. В руках мужчина держал что-то большое.
