А тебе как каменщику будут интересны архитектурные чертежи, вон там.
— Эсквайр, можно с вами поговорить? — Возле Камарла появился длиннолицый старец с дряблыми щеками и скорбно опущенными уголками рта.
— Конечно, мастер Ганальт.
Я заметил на старике ожерелье из серебряных листьев братства усыпальницы. В наше время такое нечасто увидишь.
— Я про усыпальницу Талагрина на Солландском тракте, — начал Ганальт, нерешительно глянув на меня. — Она на земле Ден Брадайла, они же, естественно, и жрецы, но местные жители всегда были верны Охотнику… — Старик замолчал.
— Что-то случилось? — подсказал Камарл.
— Ходит слух, будто Ден Брадайл намерен сделать ее частной усыпальницей, даже планирует убрать уже освященные там урны, если они не связаны с Именем. — Ганальт машинально поднял руку к своим серебряным рябиновым листьям, эмблеме Владыки Леса. — Мы могли бы использовать наши фонды, чтобы построить еще одну усыпальницу, но мы даем обет помогать бедным… — Он снова умолк, с сомнением покосившись на меня.
— Извините меня, эсквайр, я бы хотел посмотреть те планы, о которых вы говорили. — Я поклонился, насколько позволяла теснота, и проскользнул мимо двух мужчин, хихикающих над цветной карикатурой. Среди архитектурных чертежей оказались и узоры для лабиринтов, вошедших в моду за последние годы, и я рассматривал их с интересом.
— Хитрость в том, чтобы сочетать математическую сложность с принципами рационализма, — заметил человек, остановившийся возле меня.
— И найти кусты, которые растут достаточно быстро, чтобы все это дело не успело выйти из моды? — предположил я.
— Точно, — согласился он. — Поэтому новинка года — узоры, выложенные кирпичами между приподнятыми бордюрами. Подозреваю, ее предложил садовник Ден Хориента, но рационалисты скажут тебе, что вид всей композиции в целом позволяет лучше понять ее логику.
Я засмеялся и взял интересный проект по обновлению какого-то старого фасада.
— Я слышал, ты — каменщик? — небрежно заметил мой новый собеседник. — С юга?
— Из Зьютесселы, — в тон ему ответил я.
— Там много работы? — полюбопытствовал он.
Я кивнул.
— Со времен моего деда город вырос втрое. Дед ходил от стройки к стройке с мешком инструментов и твердой как кремень решимостью выдвинуться. После смерти он оставил моему отцу порядочного размера торговый двор, и теперь мы с братьями работаем сразу на трех участках.
— Говорят, хорошая глыба звенит как колокол, — изрек мой новый знакомец как бы между прочим.
— Если правильно по ней ударить, а при обработке хороший камень воняет тухлыми яйцами. — Пусть Хенси и Риднер наслаждаются всеми запахами, пылью, шумом и головной болью, которые сопровождают это ремесло.
— Редвар Харл, плотник. — Он поклонился, и я поклонился в ответ. — Я видел, ты пришел с эсквайром Камарлом? Вы — арендаторы Д'Олбриота?
Он очень интересовался мною для совершенно постороннего человека, но я не допускал мысли, что Харл станет тыкать в меня ножом в зале, полном свидетелей.
— Да.
— На юге должно быть много возможностей, особенно сейчас, когда Д'Олбриот поддерживает ту заморскую колонию, — рассуждал мой новый друг.
— Так и сеть, — подтвердил я нейтральным тоном.
Мой собеседник уставился в окно.
— Д'Олбриот хочет лучшего для своих арендаторов, но если эта земля столь велика, как говорят, почему бы эсквайру Камарлу не посмотреть на вещи шире?
Я молча кивнул.
— Я из Солланда. Ты слышал о сражении в Парнилессс после смерти старого герцога?
Мой следующий шаг в этом танце был очевиден.
— Мы на юге мало что слышим о делах на границе.
— У Д'Олбриотов есть владения вокруг Солланда, так что сьер хорошо понимает лсскарскую проблему земли. — Мастер Харл повернулся и внимательно посмотрел на меня. — Лескарцы все еще цепляются за свою глупую систему, при которой вся земля переходит к самому старшему наследнику. Потом они плодятся как кролики, которыми кишат их холмы, рожая бесполезных младших сыновей, а те, оставшись безземельными, ищут ссоры. Полдрион знает, сколько горя можно было бы избежать, если бы все избыточное потомство перевезти за океан, чтобы они собственными силами прокладывали себе дорогу в новой земле.
