На скамье у двери развалился Столли.
— Здорово, Раш, у меня есть для тебя послания.
— Спасибо. — Я взял из его рук два письма. — За ночь случилось что-нибудь, о чем мне следует знать?
Столли пожал плечами.
— Госпожа Тор Канселин прислала чашу с ягодами из собственной оранжереи. Приходил парень от Тор Безимара, предлагал услуги личного врача их сьера. С утра Сирнис Ден Виорель послал твоему парню ларчик для трав.
— Что-нибудь еще? — не отставал я.
Столли всосал воздух через три отсутствующих зуба — он потерял их в драке.
— А чего ты ждешь? Что придет рычащий головорез с дубинкой и будет просить личной аудиенции?
— Или появится таинственная красавица, утверждающая, что она — старый друг? Или какой-то невезучий музыкант с просьбой, чтобы его прослушали? — кивнул я с притворной серьезностью. Каждый год со всех этих кукольных персонажей сметается пыль, чтобы развлекать нас представлениями и выманивать наши праздничные пенни. — А как насчет добродушного старика, который ищет честной игры в Ворона? Я не прочь выиграть несколько крон.
— В казармы не ходи, — заржал Столли. — Всех новобранцев о тебе предупредили.
— Любишь ты портить другим удовольствие. — Значит, ничего необычного не привлекло внимание сержанта.
— Ты вчера напал на след? — Столли так же, как я и все остальные в казармах, жаждал увидеть мерзавца, ударившего ножом Темара, болтающимся на виселице.
— Нет, но я поговорил с каждым сержантом между холмами и морем. — Я покачал головой. — Мне лучше позавтракать и снова идти всех расспрашивать.
— Старшие слуги едят в нижнем зале, — напомнил мне Столли, демонстративно кивая на главный дом.
Я застонал.
— И почему служанки по утрам такие сварливые?
Но, помня об упреке Камарла, я зашагал через сад к особняку. Слуга из холла, которого я немного знал, подметал площадку возле двери, когда я взбегал по лестнице.
— Доброе утро, Райшед!
— И тебе, Дасс.
Не желая останавливаться для болтовни, я спустился по черной лестнице в нижний зал — длинный полуподвал с неглубокими окнами под потолком. Вдоль тяжелых поцарапанных столов тянулись лавки без спинок, заполненные камеристками дам, служанками, камердинерами и лакеями. Все говорили одновременно и громко, стараясь перекричать соседа. Гул отражался от побеленного камня и бил по ушам. Я постучал в раздаточную, построенную меж двух массивных столбов, которые некогда поддерживали своды подвала резиденции Д'Олбриота, построенной и снесенной поколения тому назад.
— Что тебе подать? — Веснушчатая девчушка заправила за ухо каштановую прядку и вытерла руки о грубый передник.
— Хлеб, ветчину, фрукты, какие остались, и положи в настой побольше белой амеллы. — Я улыбнулся девочке.
— Чтобы не зевать весь день? — хихикнула она, накладывая мне еду из корзин и тарелок.
— Когда я вчера вернулся, как раз било полночь, — признался я.
— Надеюсь, она того стоила, — поддразнила девчушка, внезапно показавшись старше своих лет.
— И тебе хорошего праздника, — парировал я.
Девчушка засмеялась.
— Он начнется, как только я отработаю свою смену и вытащу бальные туфли.
С улыбкой потягивая настой и морщась от горечи, я нашел место в самом конце одного из столов. Несколько служанок и лакеев поглядели на меня, по вернулись к более интересному занятию — обмену сплетнями с приезжими слугами. Я знал многих, хоть и не помнил их имена, а нескольких незнакомцев сопровождали местные слуги. Управляющий мессира явно не хотел, чтобы плавный ход работы в его хозяйстве был нарушен каким-то камердинером, который не знает, куда идти за горячей водой или как найти прачечную.
Первое письмо снова было от Мисталя: он желал знать, где я пропадал вчера; поэтому я отложил его, дабы воздать должное соленой, жирной, хорошо прокопченной ветчине на мягком белом хлебе, только что вынутом из печи. На втором письме вместо адреса стояло только мое имя, написанное корявыми буквами. Я сломал уродливую лепешку сургуча, на котором пе было никаких знаков, и, смакуя душистую сладость спелой сливы, развернул единственный листок.
— Зубы Даста, это еще что такое? — Я был до того поражен, что заговорил вслух.
