Едва увидев меня, маг вскочил, от страха расширив глаза.
— Что с парнем? — Вместо обычного самомнения, которое подтягивало его слабый подбородок, жалкая неуверенность удлинила лицо Казуела.
— Это я у тебя хочу спросить. — Я с трудом сдерживал гнев.
— Я не виноват, — залепетал маг. — Этот глупец настаивал на том, чтобы идти обратно пешком. Он не захотел ждать коляски. Он не захотел оставаться рядом со мной…
По мраморной лестнице резко застучали дамские каблуки. Оставив Казуела вместе с его неудачным самооправданием, я бросился навстречу барышне Тор Арриал, торопливо кланяясь.
— Как он?
— Темар? Утром его ждет головная боль и ноющее плечо, но день-другой в постели — и он будет здоров, — ответила Авила в своей обычной краткой манере, но сейчас в ней не было ехидства.
Я подал ей руку, и барышня тяжело оперлась на нее.
— Я думал, он умер! — воскликнул маг.
Облегчение на его лице казалось бы смешным, не будь все это дело столь серьезным. Затем его колени подогнулись, и Казуел плюхнулся на стул.
— Говорят, его ударили ножом? — спросил я как можно мягче.
Авила потерла лицо дрожащей рукой.
— Хвала Талагрину, лезвие вошло косо. Оно попало в лопатку.
— Почему мне ничего не сообщили? — В маге опять проснулась сварливость.
Я не собирался тратить время на его воображаемые обиды. Любой человек с каплей здравого смысла сам пошел бы искать новости.
— Больше всего меня беспокоила рана на голове, — продолжала Авила, — но хирург Дома считает, что она не слишком опасна.
Она кивнула на седого мужчину, который спускался по лестнице, застегивая манжеты рубахи, покрытые ржавыми пятнами.
— Избранный Райшед Татель, — вежливо представился я. — Как эсквайр Д'Алсеннен?
— Думаю, на тренировочной площадке ты видел раны и похуже, — хмыкнул хирург. — У него сотрясение мозга, но это пройдет, а ножевая рана только казалась страшной.
Я понимающе кивнул, не в силах вымолвить ни слова: от радости сдавило горло.
— Барышня говорит, что трещины в черепе нет, — продолжал хирург. При этом он опасливо глянул на Авилу, и я с облегчением вздохнул, вспомнив, что целительство является главной частью ее Высшего Искусства.
— Если б он подождал коляску, мы бы вернулись домой без происшествий, — вмешался Казуел с таким кислым выражением на лице, что даже скулы сводило.
— Ты был с ним? — Пронзительный взгляд хирурга, острый, как его скальпель, вонзился в мага. — Испытанному Триссу нужно будет поговорить с тобой.
— Я ни в чем не виноват, — поспешно заявил Казуел. — Зачем я ему нужен?
Игнорируя мага, хирург повернулся ко мне.
— Возьмешь его с собой в казармы, ладно? Эсквайр Камарл велел передать, что ты должен встретиться с капитаном когорты.
Почувствовав, что снова могу говорить, я посмотрел на Авилу.
— Я буду в вашем распоряжении, как только вы пожелаете вернуться в резиденцию Д'Олбриота, барышня.
— Ступай, — ответила она немного устало. — Я буду с госпожой Тор Канселин и леди Чаннис.
— Пошли, Казуел. — Я потянул недовольного мага за локоть.
— Хватит мной командовать, — взорвался он, сбросив мою руку в приступе внезапного гнева.
Я опять схватил его и выволок на крыльцо.
— Перестань вести себя так, будто тебе ни до чего нет дела! — напустился я на него. — Расскажи стражникам, что ты видел, и, может, мы поймем, кто это сделал. Я хочу это знать, даже если ты не хочешь!
Под моим испепеляющим взглядом Казуел проглотил возражения, но всем своим видом демонстрировал протест, пока я провожал его до казарм позади особняка.
— Подождите в беседке, — ответил часовой, когда я объяснил I причину нашего прихода. — Я сообщу испытанному Триссу.
Я кивнул и повернулся кругом. Зло бурча себе что-то под нос, Казуел бросился вдогонку. К счастью, когда мы дошли до круглой, увитой виноградом беседки с низкими скамейками внутри, его запас гневных тирад иссяк. По крайней мере это сберегло мою репутацию. Поворчи он еще немного, и я бы заткнул ему рот кулаком.
С приближением вечера прохладные темные листья окутали дворик влажным зеленым ароматом. Я сел, закрыл глаза и заставил себя дышать медленно и ровно, чувствуя, как кровь пульсирует в голове. Отдаленный шум конюшенного двора и гул толпы на дороге сразу за стеной лишь подчеркивали тишину внутри пустой беседки.
