— Ты будешь рад, если эти вещи заберут отсюда, верно? И не важно, кто это сделает.
Я говорил наугад, но резкий вдох и невольно сгорбившиеся плечи вора сказали нам обоим, что я нашел брешь в его броне.
— Ты хорошо спал, держа все это под своей кроватью? — Д'Алсеннен протянул на ладони помятый серебряный кубок, и рука его была тверда как скала. — Ты видел сны? Ты слышал крики заточенных, молящих о свободе? Ты чувствовал их смятение, их боль?
Я был поражен. Темар нашел звучное равновесие между пугающе архаичным и в то же время ясным произношением, понятным современному слуху. Жаль только, что этот номер такой избитый. Но стоило мне это подумать, как новая решимость зажглась в холодных голубых глазах эсквайра. Он полез в кожаный мешок, и то, что случилось дальше, заставило вскрикнуть не только вора, но и меня.
— Милар фар эладриз, сурар нен джидрализ. — Темар перешел на ритмичное скандирование, его глаза стекленели.
Над почерневшим серебром возникло лицо. Образ, поначалу слабый, как первые островки тумана в дорожных ухабах, немного прояснился. Он был бледным, как марево: серая кожа, бескровные губы, невидящие, почти прозрачные глаза. Я не мог определить, мужчина это или женщина, старый он или молодой, лицо было неотчетливо, а контур волос едва намечался.
— Мне послать тебя к этим Теням? — Юноша прекратил заклинание, и образ задрожал в воздухе. — Или вызвать их сюда, чтобы преследовали тебя до самых границ Иного мира? Если я сделаю это, ты окажешься в безопасности только тогда, когда перережешь собственное горло и Сэдрин запрет за тобой свою дверь.
Хорошо, что Д'Алсеннен вел весь этот разговор, потому что мое горло сжалось туже, чем задница устрицы. Я облизал сухие губы и заметил, что вор уставился на Темара так, словно юный эсквайр вдруг обернулся самим демоном Полдриона. Новая вонь добавилась к общему зловонию чердака: этот трус наложил в штаны.
— Его имя Квил, Фенн Квил. — Вор запнулся. — Он всегда сидит в «Медном ларце», там, у бухты, где печи для обжига извести.
— Что он тебе сказал? — грозно спросил Темар. — Что он тебе обещал?
На первом этаже грохнула дверь. Наше везение кончилось.
— Тс-с, вы оба. — Я приложил меч к горлу вора, чтобы молчал.
— Джакот? Джакот, ты, вонючая свинья! — крикнул снизу возмущенный голос. — Ты не запер дверь, дубина!
— Эй, ты там, наверху? — Во втором голосе звучало подозрение.
— Ответь ему. — Я ткнул вора. — Скажи: простите.
Джакот испустил хриплый крик:
— Ладно, простите.
Я шепотом выругался, когда услышал на лестнице тяжелые шаги.
— Ты горько пожалеешь, если у нас что-нибудь украли, рожа навозная, — пригрозил полупьяный голос.
Не было времени развязывать Джакота, к тому же, если дойдет до драки, я бы не хотел, чтобы он был свободен. Тип на лестнице, которому нужен был повод для свары, отбросил крышку люка, и возмущение умерло на его губах, когда он увидел обнаженный клинок Темара, готовый срезать верхушку его черепа, будто скорлупу с яйца.
— Мы с тобой не ссорились, приятель, — заявил я с мягкой угрозой. — Мы только закончим с Джакотом и уйдем.
Этот тип оказался высоким мужчиной с мокнущей язвой на щеке. Он был чище Джакота и носил куртку из коричневого сукна, надетую поверх простой рубахи. И та, и другая были хорошего качества, чтобы он мог незаметно заниматься своим ремеслом. Его темные глаза покраснели и гноились, но сохранили настороженность, когда оглядывали чердак: сначала кровать, потом связанного Джакота, меня и, наконец, Темара, который неприятно улыбнулся незнакомцу.
— Как скажешь, ты здесь — человек с мечом. — Он равнодушно посмотрел на покрасневшее и кровоточащее лицо Джакота. — Все равно он никогда не платит за жилье.
Я подумывал взять вора с собой, чтобы дать мессиру подходящую пару для виселицы, но, платит он за жилье или нет, я не мог представить себе, чтобы этот бузотер позволил нам увести Джакота. Плевать. Мы вернули келларинские артефакты, и я поставлю золото против меди, что Джакоту и без нас скоро удлинят шею.
Я убрал с лица улыбку и принял угрожающий вид. Мужчина в последний раз взглянул на темноту под кроватью и выскользнул на лестницу, услужливо опустив за собой крышку люка.
