Сколько ни говори, это только начало проблемы. Что я буду делать все время после своей смерти, если там бесконечность? Но полагаю, что это не будет как-то по-иному, чем было до моего рождения. Тогда время тоже тянулось очень долго. На самом деле было не так уж плохо в то время, когда я еще не родился. По крайней мере, не так давно мне так показалось. Не думаю, что были какие-то прежние жизни. А если и были, если бы сейчас я родился уже не первый раз, то в этих прошлых жизнях нет ничего полезного для меня, так как я не могу вспомнить, кем я был и что делал. В таком случае все прежние жизни прошли бы впустую.
Или, если раньше я был животным, то должно же было что-то этакое мне передаться? Но я не знаю, каким животным или каким растением был, ведь никаких навыков я не получил. Во всяком случае, я ничего не заметил. Есть люди, которые очень терпеливо поджидают свою добычу, а затем молниеносно наносят удар. Наверное, именно так ведут себя тигры или клещи. А иногда бывает так, что человек смеется, но звучит его смех, как голос настоящей козы. У некоторых людей внешность ласки или хорька. Эти звери похожи друг на друга, наверное, кто-то должен разбираться во всем разнообразии видов. Сейчас ежедневно вымирает несколько видов животных, поэтому скоро будет гораздо проще. В будущем вам придется рассказывать детям только о собачках, кошечках и лошадках. В сказках про Бенджамина Блюмхена[3] они еще знакомились со слоном и, кажется, машинистом локомотива, но это уже название профессии, а не животного. А еще спустя некоторое время остальных животных можно будет найти в меню.
Поэтому важно, чтобы дети учились читать. В противном случае им придется есть что-то совершенно невкусное.
Но я хотел рассказать о своем рождении. Когда я хочу написать об этом, мне кажется, что я ничего не знаю не только о своем рождении и времени до него, но и о времени после него. Наверное, так ощущают себя растения. Ведь среди них есть довольно активные, которые даже ловят насекомых. Я тоже был активен, пил молоко и выводил результат на пеленку, в матерчатые подгузники, которые потом моя мама стирала. Может быть, я поворачивался к солнцу, как это делают растения, потому что так они получают энергию.
Не считаю нужным больше говорить о своем раннем детстве. Да и кого могут интересовать всякие размеры и вес при рождении, кроме, конечно, матерей Пренцлауэр-Берг[4], которые неустанно рассказывают всем о своих детях и с наслаждением молятся. Отцы, имеющие отношение к этому, одной рукой катят перед собой детскую коляску стоимостью 1000 евро, а в другой руке держат мобильный телефон, в который блеют что-то о рабочих дедлайнах.
Начало Нового года. Сегодня второе января, и я уже в полной готовности. Но вернемся назад, к моему детству.
Как-то раз я проснулся, присел на корточки перед балконной дверью в гостиной и объяснил своему брату, что мне уже три года. С помощью небольшого количества аргументов, находившихся в моем распоряжении, я пытался убедить его в том, что это соответствует действительности. «Нет, тебе только два, а мне пять лет», – заявил он мне. Кстати, в этот момент мы смотрели на кладбище за нашим окном. Выходить на балкон нам было запрещено, так как он находился под угрозой обрушения. Это не было чем-то необычным для квартир, особо нуждающихся в реставрации, да и вообще для Берлина. Зато в таких домах можно было сэкономить на аренде. После войны прошло не так много времени, и ее следы были видны повсюду. В детской комнате потолок провисал так, что отцу пришлось подпирать его двумя балками. Они, в свою очередь, упирались в поперечно лежащую балку на полу. Это оказалось прекрасным помостом, чем-то вроде сцены, тем более что между балками отец развешивал шторы вместо окна.
Наша квартира казалась мне очень уютной. Позже, когда я познакомился с другими квартирами, это чувство даже усилилось. Меня не беспокоило, что каждый зимний вечер отключали электричество. У нас всегда наготове были подсвечники со свечами, и тогда обстановка становилась еще более уютной. Только мы ужасно пугались, когда снова зажигался свет, и особенно тогда, когда диктор по радио внезапно начинал что-то говорить. Ведь, пока электричества не было, мы забывали, что радио было включено.
