— Мистер Троубридж, if you please! Можно у вас попросить заступ?
— Заступ?
— Да. Очень может быть, что господин Баршьес найдет еще золото, может быть, я найду только банку из-под анчоусов, но мне не хотелось бы выкапывать ее голыми руками.
Ответом был новый взрыв смеха. Зажав под мышкой заступ, доктор открывал шествие, направляясь к полю для гольфа, где он с величайшей серьезностью срезал две ветки. Одну, еловую, он протянул своему противнику, вторую, ветку самшита, оставил себе.
— Кто начинает?
Господин Баршьес, который, видимо, был в бешенстве от всей этой истории, гримасой дал понять, что доктор может начинать.
Доктор закрыл глаза так, что длинные ресницы бросили мягкую, бархатную тень на его полные щеки; он прижал руки к телу точно так же, как это сделал господин Баршьес, и судорожными движениями стал передвигаться по газону. Англичане следили за ним, потешаясь от души. В зеленом спортивном костюме с короткими брюками, который он надел к ланчу, доктор ужасно был похож на гальванизированную лягушку. Вот он стал приближаться к группе из трех серебристых берез. Перед средней из них с ним точно сделался припадок конвульсий: ветка в его руке была направлена вниз. Он выпрямился и провел рукой по лбу.
— Здесь! — проговорил он, указывая на место перед березой.
Англичане, смеясь, захлопали в ладоши.
— Как вы думаете, доктор, что бы это могло быть? Водопроводная труба? Коробка из-под сардинок?
Доктор, не отвечая, схватился было за заступ, но его предупредил господин Баршьес.
— Позвольте мне, как заинтересованному в пари, — пробормотал он с гримасой, которая должна была изображать улыбку. Он замахнулся — «почему так высоко?» — подумали остальные — и опустил заступ. Одновременно раздался крик нескольких человек:
— Берегитесь! Берегитесь!
Заступ со свистом опускался на голову доктора. Но прежде чем он успел коснуться ее, маленький толстый ученый сделал прыжок в сторону того, кто замахнулся им. Обхватив своими короткими руками его туловище, он яростно сжимал его до тех пор, пока тот не очутился на земле.
— Мистер Троубридж! — задыхаясь, проговорил доктор. — Помогите мне! Ему не удалось убить меня заступом, но он очень сильный… он…
Остальные стояли, словно пораженные громом. В чем дело? Но когда противник доктора резким движением освободил свои длинные руки и вцепился ими в его жирную шею, англичане пришли в себя. Им редко приходилось видеть лицо, дышащее такой жаждой крови, как лицо господина Баршьеса. Через три минуты он был уже под надежной охраной шести добрых британских кулаков, и доктор поднялся с земли весь перепачканный, тяжело дыша.
— Что такое, в чем дело? — начал мистер Троубридж, но не получил ответа на свой вопрос и не потрудился даже повторить его.
Ибо, вместо того чтобы давать какие-либо объяснения, доктор схватил заступ и принялся раскапывать дерн. Он копал, копал так, что пот ручьями струился по его лицу, и в конце концов работа его увенчалась успехом: между корнями березы обнаружилась большая жестяная коробка, и, когда доктор ударом заступа вскрыл ее, глазам присутствующих представилось не золото, но самая большая пачка ассигнаций, какую им когда-либо приходилось видеть в жизни.
— В чем дело? — удалось наконец выговорить мистеру Троубриджу. — И вы тоже волшебник? И неужели все мое поле для гольфа полно денег?
Но показав рукой на свою шею, доктор отклонил всякие объяснения, взял жестянку и быстро пошел вперед по направлению к вилле.
Господин Баршьес, который следовал той же дорогой под охраной шести крепких британских кулаков, начал серию отборнейших голландских ругательств, и только благодаря необыкновенным своим способностям и возможностям голландского языка он к моменту возвращения на виллу не закончил этой серии и ни разу не повторился.
— Разгадка? — спросил доктор Циммертюр, наклонившись над стаканом освежающего грога из виски. — Разгадка заключается в том, что мне всегда хронически не везло на бегах. Я играю с тех пор, как помню себя, и всегда проигрываю. Такова моя участь в этой жизни.
Во всяком случае вы поймете мое удивление, господа, и зависть, когда семь-восемь лет тому назад одна банкирская фирма, по имени «Бейтендейк и K°», обосновалась недалеко отсюда в Гааге и гарантировала всем своим клиентам десять процентов в месяц на их вклады. Заметьте себе, в месяц! Сто двадцать процентов в год! Но каким образом эта фирма собиралась наживать свои деньги? Игрой на бегах во всем мире. У фирмы были прекрасные связи с Парижем, Берлином, со всеми английскими конюшнями, даже с Копенгагеном. Всюду они знали хороших лошадей, и всюду они забирали деньги, когда те приходили первыми.
