Кругом торопливо заквакали лягушки. Заскрипела где-то в траве ночная птица. Стало как-то неуютно.
– Наколдовал дед, – сказал Алешка. – И коза у него странная – Васька! Пошли домой, Дим.
Мы спустились со «взгорочка» и направились к нашей стоянке. По дорожке, в сторону деревни, шустро семенил дед Степа. Коза Васька подталкивала его рогами в зад.
Совсем стемнело.
– Дим! – Алешка вдруг схватил меня за руку. – Смотри!
В дырке крайней башни вдруг мелькнул слабый огонек. И было в этом что-то жуткое.
Развалины монастыря на фоне черной тучи, которая иногда озарялась беззвучными молниями, выглядели зловеще. Впору было поверить деду, что там и в самом деле гнездятся лешаки с ведьмаками. А кто еще в такую погоду туда полезет?
В общем, мы здорово прибавили шагу. И мне почему-то почудилась сзади какая-то неведомая опасность. Будто кто-то таинственный и недобрый спешит за нами, чтобы зачем-то догнать…
С каким облегчением мы увидели свет в нашей палатке!
– Набегались? – спросил папа. Он устраивал в машине спальные места для себя и дяди Федора, часть которого все еще торчала из-под капота. – Что новенького?
– В монастыре, – сообщил Алешка, – нечистая сила завелась.
– Какая прелесть! – сказала мама, высунув голову из палатки. – Как романтично! «Преданья старины глубокой».
– Ага, – сказал Алешка, отдавая маме землянику, – преданья… Там шляется кто-то. С огоньками.
– Пацаны небось лазиют, – высказался дядя Федор из-под капота. – Вроде вас.
Кто бы там ни лазил, подумалось мне, а уж я туда не полезу. Как грянет – одна дырка останется.
…Не знал я тогда, что в этом монастыре мы с Алешкой проведем далеко не самые лучшие и безопасные дни в своей жизни…
Ночью мне понадобилось выбраться из палатки. Алешка составил мне компанию. А когда мы уже собрались вернуться под одеяла, вдруг не совсем вдалеке послышался какой-то странный шум. Будто где-то что-то кто-то бормотал во сне. Такой большой и сердитый, вроде грубого людоеда-великана.
– Слышишь? – шепнул Алешка.
– Видишь? – шепнул я.
Развалины монастыря вдруг на короткое мгновенье озарились каким-то странным сильным белым светом, который тут же погас. И тут же заглохло сердитое бормотание великана.
Будто он повернулся на другой бок.
Мы шмыгнули в палатку и нырнули под одеяла…
А утром дядя Федор вздохнул над двигателем, сдвинул набекрень свою ушастую шапку и грустно сказал:
– Придется нам здеся погостевать малость…
После завтрака дядя Федор уехал на попутной машине в город, покупать какие-то запчасти для двигателя. А мы стали обустраиваться на житье. Мама, конечно, немного поворчала, но смирилась и сказала, что здесь нисколько не хуже, чем на озере, которого она никогда не видела, и рядом деревня, где можно купить молока и свежих яиц. Эта идея ей очень понравилась, и она стала собираться на промысел.
А мы с Алешкой все время с опаской поглядывали в сторону монастыря, на его разрушенные башни и полуразрушенные стены. Все-таки такое заколдованное соседство с лешаками и ведьмаками нас не очень радовало. Хотя полазить в развалинах и поискать в них чего-нибудь древненького, вроде ржавого меча или кривой сабли, было бы неплохо. Тем более что днем, при ярком солнце, монастырь вовсе не казался мрачным и угрожающим. Его скорее было жалко из-за заброшенных развалин, в которых когда-то кипела жизнь, а теперь водится всякая нечисть.
Лешка, видимо, подумал о том же, потому что спросил маму, которая сидела у палатки и старательно, глядя в зеркальце, разрисовывала себе лицо, будто не в деревню за молоком собиралась, а на фирменную дискотеку:
– Мам, а что такое монастырь?
Мама придирчиво рассмотрела свой автопортрет и, занятая творчеством, ответила:
– Ну… там люди живут и богу молятся.
– Если бы только это! – хмыкнув, высказался папа.
– А раз ты такой умный, – обиделась мама, – вот ты им и расскажи.
– Расскажу, – пообещал папа. – Только сначала тебе. Одну давнюю, но поучительную историю… Жил-был один маленький мальчик. Такой маленький, что еще не умел говорить…
– А звали его Сереженькой, – подначила мама, имея в виду, что папа рассказывает о себе.
