Он с таким интересом стал обсуждать с архитектором предстоящий «экскурс», что мне подумалось – вовсе Алешку не ржавые цепи интересуют, а что-то другое, более современное.
Мы, в самом деле, набрали в поле всяких цветов и принесли их маме. Она обрадовалась, разобрала их и поставила на стол в самую большую банку с водой. И в нашем стойбище стало еще уютнее и приветливей.
Папа с дядей Федором уже вытащили из машины двигатель, уложили его на брезент и приступили к разборке. А чтобы было «больше пользы и меньше вреда», мы им помогать не стали, а, забрав ведро, понесли его в Пеньки, чтобы вернуть Ирине Петровне. И захватили с собой по паре яблок на случай столкновения с козой Васькой.
Но коза оказалась не глупой. Едва завидев нас, она тут же спряталась в кустах и злобно мекала оттуда, но напасть не решилась.
Мы подошли к дому доктора, и тут из его калитки вышел, как нам показалось, мелкий суворовец. Но это был взрослый человек в милицейской форме. Тот самый гаишник, который разбирался на дороге с водителями фуры. Форма на нем висела, как на пугале, видно, нужного маленького размера в милиции не нашлось.
Он прошел мимо нас по своим делам, а я подумал – чего ему здесь надо? Ведь его дела – не здесь, а на шоссе. Обеспечивать безопасность дорожного движения.
Чуть в сторонке, возле какого-то бревенчатого сооружения, вроде бани, стояла машина с буквами «ДПС» на борту. Гаишник сел в нее и будто исчез, его из-за руля не стало видно – такой он был маленький. Как он поедет-то? Ему, при его росточке, стоя надо машину водить.
Но ничего, справился. И умчался, напылив колесами на яблони и другие окрестные деревья.
Мы отдали ведро Ирине Петровне, еще раз поблагодарили ее за яблоки.
– Кончатся – опять приходите, – радушно сказала она. – У нас их полно, не выбрасывать же.
– К вам даже гаишники за яблоками ездят, – с фальшивым уважением сказал хитрец Алешка.
– Это не ко мне, – отмахнулась Ирина Петровна, – не за яблоками. Это к мужу. По делам. Пациент. У него хронический насморк.
У него еще и насморк, с жалостью подумал я.
– И бессонница, – вдруг добавил вполголоса Алешка, словно прочитав мои мысли. – Мелкий и болезненный.
Но в голосе его не было сочувствия.
– Знаешь, что? – сказал Алешка. – Мне в голову мысль пришла.
Пусть уйдет, хотелось мне сказать, не держи ее. Потому что я знал: за мыслью у Алешки сразу идет действие. И, как правило, решительное и не всегда похвальное. С точки зрения родителей.
Не дождавшись ответа, Алешка продолжил:
– Давай проверим, кто по ночам в монастыре ревет, а? Боишься? Прямо скажи.
Ну как старший брат прямо скажет младшему, что он чего-то боится? Вот и я так же.
– А как мы проверим? – спросил я.
– Я уже все придумал. Ты только поддержи меня, ладно?
…К вечеру Алешка деловито намял кусок хлеба для наживки и сказал:
– Мы пойдем на пруд. Посидим вечернюю зорьку. Чтобы на завтрак у нас рыбка была. Утром она что-то не ловится. – И посмотрел на меня многозначительно.
– Да! – сказал я. – Надо вам показать, кто у нас рыболовы, а кто нет!
– Это мы – нет? – возмутился папа. – Ладно, посмотрим, что вы там высидите. На вечерней зорьке.
– Комаров покормят – и все, – поддержал его дядя Федор. – Да пущай идут. Меньше вреда…
– Только не купаться, – сказала мама. – Обещаете?
Мы пообещали и, забрав удочки и хлеб, отправились на красивый пруд, который никак не хотел расставаться со своей рыбой.
На пруду Алешка воткнул обе удочки в песок и отошел полюбоваться.
– Нормально, – сказал он. – Родители посмотрят – а мы вроде как на берегу сидим. Здорово придумал?
– Здорово, – согласился я. – А если они нас звать начнут?
– Ну и что? Мы сидим, молчим, не отзываемся. Чтобы клев не спугнуть. Здорово?
Все предусмотрел!
…На тропочке, что шла к деревне, мы пересеклись с возвращающимся из города Афанасием Ильичом. Он тащил на спине огромный рюкзак, а в руках еще по сумке.
– Ну что, коллеги? – обрадовался он. – Совершим завтра экскурс по таинственным подземельям? Вы готовы?
– А вы? – спросили мы.
– Во! – он встряхнул рюкзак. – Все, что нужно, привез. Жду вас завтра во дворе монастыря. В десять утра.
