— Вернуться? А ты как считаешь, Митя?
Митя не ответил. Ляхов надкусил сухарь и тут же сунул его в карман.
— Сколько мы проехали после Узбоя? — спросил Ляхов.
Митя осветил спичкой спидометр.
— Восемьдесят два.
— Ну, ясно! — Ляхов напряженно рассмеялся. — Совершенно ясно. Мы едем по фальшивому следу. Да и есть ли вообще след? Был ли мальчик? Может, мальчика и не было? Вы посмотрите внимательней: может быть, мы едем по пустому такыру. Остановите-ка, посмотрите, посмотрите!
Митя, не отвечая, продолжал гнать машину вперед.
— След есть, — сказал он после долгого молчания.
Ляхов заерзал на сиденье, как будто собираясь вспылить, но сказал с неожиданным безразличием:
— А, делайте, что хотите! Я буду спать. — И он действительно запахнулся в свой плащик и поднял воротник. — Но имейте в виду: как бы там ни было, а утром я должен быть в Ясхане. Это непременно.
«Газик» продолжал ехать, окруженный тьмой, по зябкой, ныряющей световой дорожке, которую он сам прокладывал перед собой и которая казалась от этого еще более зыбкой, еще более призрачной. И снова Митя останавливался, выскакивал из машины, куда-то бежал, что-то вынюхивал и возвращался, запыхавшись, и гнал дальше. Такыр кончился, опять пошли барханы, заросшие кустарником. Маленькие кустики черкеза, низкорослые саксаульчики, выхваченные из темноты фарами, были похожи на толстые комли каких-то огромных деревьев, вершины которых терялись во мраке. Казалось, что машина идет через лес.
Но это была пустыня.
И Ляхову, который вовсе не хотел, да и не мог бы заснуть, вспомнились разные неприятные истории, связанные с пустыней. Один из геологов рассказывал, как он однажды потерялся в Кызыл-Кумах, плутал два дня. Когда дополз до людей, выпил, — клялся, что не преувеличивает, — ведро воды. В прошлом году где-то севернее Бала-Ишема погибли два инженера и шофер, тоже заблудились на машине и погибли от жажды. Самое странное было то, что в радиаторе машины, когда их нашли, оказалась вода. Почему ее не выпили — непонятно. Вероятно, надеялись, что смогут найти дорогу и доехать. Про какую-то девушку рассказывали недавно — тоже заблудилась, причем совсем близко от лагеря. Когда ее нашли, вся кожа на ее лице была в морщинах и складках, как у старушки…
От этих воспоминаний у Ляхова пересохло в горле и невольно захотелось пить. Он пытался отбросить от себя зловещие мысли. «Все это не имеет к нам отношения, — думал он сердито. — Бензин у нас есть, воды полный челек. Бояться нечего. Хуже всего, что опаздываю в лагерь». И, однако, чем больше он себя успокаивал, тем тревожнее становилось у него на душе. Бензин пока есть и воды пока полный челек. А если они проплутают еще сутки или двое? Ведь это может случиться. Черт возьми, и надо же было этому простофиле послушаться какого-то перепуганного шоферишки с его грузовиком! Да почудился ему этот грузовик, галлюцинировал на почве страха, вот и все. Мог и мираж быть, ничего удивительного. В прошлом году один шофер разогнался на такыре и вдруг увидел прямо перед носом деревья, рощицу туранги и затормозил резко. Машина кувырком, а шофер — насмерть. Из-за невинного миражика. А этот олух еще одалживал ему бензин.
Ляхову хотелось изругать Митю последними словами, но он сдерживал себя, понимая, что, как бы там ни было, сейчас вся надежда на Митю, на его опыт, сообразительность и шоферский инстинкт. Студент между тем заснул. Ляхов слышал за спиной его мерное посапывание. Оно казалось Ляхову возмутительным. Нарочно громким голосом он сказал:
— Митя, а если в самом деле вернуться к тому месту и поехать влево?
— К которому месту? — отрывисто и довольно грубо спросил Митя.
— Вот к тому, где тебе говорили — налево.
— Кто говорил — налево?
— Кто, кто! — передразнил Ляхов нервно. — Да вот то место, где ты остановился, не зная куда ехать, поехал направо, а тебе говорили — налево. После Узбоя — ну?!
Митя помолчал некоторое время, потом сказал спокойно:
— Разве его найдешь теперь, то место? Теперь уже куда кривая вывезет.
Ляхов, пораженный откровенностью этого ответа, почувствовал, будто внутри у него все обдало холодом.
