— Нет, спасибо, — твердо отказался я. — Я только что пива напился.
— Черт, неужели уже столько времени? — вдруг встрепенулся Гримсдайк. Поскакали, дружище — у меня дел по горло.
— В данную минуту я стою на пороге неминуемого разорения, бесчестья и голодной смерти, — произнес я. — Если у тебя осталась хоть малая толика моей десятки, я буду тебе признателен даже за любые крохи. На мне висят чудовищные долги…
— Денег я тебе дать не могу, дружище, потому что сам сижу без гроша, признался Гримсдайк. — А вот советом помогу. Хочешь устроиться на приличную работу?
— Если это не то же самое, что предлагают Вилсон с Висельником.
— Обижаешь, дружище, — хмыкнул Гримсдайк. — Слыхал когда-нибудь про доктора Эразма Поттер-Фиппса?
Я помотал головой из стороны в сторону.
— Самый известный врач во всей Англии — шикарная клиника и все прочее.
— А где он обитает?
— На Парк-Лейн, разумеется.
— А какая у него жена?
— Он холостой.
Впервые с той самой минуты посреди ночи, когда я еле удрал от доктора Хоккета, во мне всколыхнулась надежда. Однако уже в следующий миг в мою душу закралось страшное подозрение.
— Послушай, если все и в самом деле обстоит так здорово, как ты описываешь, почему ты сам к нему не устроился?
— У меня другие планы, дружище. Ты только никому не говори, но я твердо решил перебраться в провинцию. Хочу дышать воздухом. Буду свинок разводить…
— Мисс Вирджиния едет с тобой?
Вирджиния, уже вконец перестав меня замечать, сидела за столом, смотрясь в зеркало и выщипывая брови.
— Нет. Она абсолютно не приспособлена к загородной жизни. — Гримсдайк вскочил и пошарил в карманах. — Вот, держи адрес. Только дай мне полчасика — я с ним сперва по телефону поговорю.
— А как насчет рекомендаций? — припомнил я. — Такой знаменитый врач не возьмет первого попавшегося помощника с улицы.
— Положись на меня, — снисходительно улыбнулся мой приятель. — На старого доброго Гримсдайка.
Приемная доктора Поттер-Фиппса располагалась на втором этаже современного жилого дома на Парк-Лейн, хотя определить это можно было лишь по крохотной серебряной табличке с его именем и регалиями на двери; выглядела дверь с табличкой так же скромно, как одинокая шляпка в витрине магазина дамских головных уборов на Бонд-стрит. Швейцар отдал мне честь, портье поклонился, а мальчишка-лифтер нагловато ухмыльнулся; дверь же на втором этаже передо мной распахнул самый настоящий дворецкий. Доктор Поттер-Фиппс, принявший меня в кабинете размером с режиссерскую студию, оказался худощавым, приятным светловолосым мужчиной средних лет; одет он был в серый костюм с облегающими брюками и гвоздикой в петлице, желтовато-коричневую жилетку, белую рубашку со стоячим воротничком и итонский галстук.
— Ужасная трагедия случилась с моим компаньоном, мой мальчик, — томно заговорил он, протягивая мне золотой портсигар. — Прободная язва двенадцатиперстной кишки, представляете? Вчера вечером сам сэр Джеймс сделал ему операцию. Бедняга теперь выбыл из строя на добрых три месяца. Знали бы вы, насколько трудно подыскать ему достойную замену. Практика-то у нас довольно своеобразная. — Держа кончиками пальцев сигарету, он небрежно помахал ею в воздухе. — Пациенты у нас весьма необычные. Есть ещё люди, которые не склонны пользоваться услугами Национальной службы здравоохранения в том виде, как того добилась наша парламентская демократия. Такие пациенты выше всего ценят уровень обслуживания и аристократические манеры.
— Я буду счастлив встретиться с ними, сэр, — с чувством заверил я.
— Правда, вы так долго прожили за границей, — задумчиво произнес доктор Поттер-Фиппс. — Должно быть, Гималаи вас пленили. Гримсдайк рассказал мне про вашу замечательную экспедицию, когда позвонил. В прошлый уик-энд мы встретились на скачках, и я поведал ему про наше несчастье в надежде, что, возможно, он и сам сумеет нас выручить. Славный молодой человек, не правда ли?
— Да, на редкость славный, — поспешно согласился я.
— Должно быть, я старею, друг мой, но многие молодые врачи кажутся мне сейчас довольно серыми и скучными. Да и с пациентами обращаются так, словно имеют дело с морскими свинками. Видимо, это результат нашего современного казарменного обучения. Когда я сам учился в Сент-Джордже, отношение к медицине было трепетным, даже благоговейным. Впрочем, и для таких влюбленных в горы романтиков, как вы, в мое время тоже нашлось бы место. Кстати, вы встречались в Гималаях со старым Чаррингтоном?
