Он продавал (а другой человек делал) маленькие электронные ловушки. Сейчас, когда все животные мутировали, они научились легко избегать обычных ловушек, какими бы хитроумными те ни были. Особенно изменились кошки, и мистер Харди придумал великолепную электронную ловушку для кошек, даже лучше, чем его ловушки для крыс и собак.
Кто-то выдвинул теорию, что за послевоенные годы кошки научились разговаривать. По ночам люди слышали, как они вопят в темноте, издавая неестественно быстрые серии разных звуков, совершенно не похожие на прежнее мяуканье. Кроме того, кошки собирались в маленькие стаи и — это было почти доказано — запасали пищу. Именно эти запасы провианта, аккуратно сложенные и умело спрятанные, настораживали людей больше, чем новые звуки. Но как бы там ни было, кошки — так же как собаки и крысы — стали опасными. Они повсеместно нападали на маленьких детей и поедали их — по крайней мере, ходили такие слухи. И люди, конечно, в свою очередь ловили их где только можно и съедали. Особой популярностью пользовались собаки — фаршированные рисом, они считались деликатесом. Местная газетка «Трибюн», выходившая в Беркли раз в неделю, печатала рецепты супа, жаркого и даже пудинга из собак.
Размечтавшись о собачьем пудинге, Стюарт понял, как он голоден. Ему казалось, что он никогда не наедался досыта с того самого дня, как упала бомба. Последний раз он обедал по-настоящему в кафе Фреда в тот самый день, когда увидел фока, впадающего в его дурацкий транс.
Интересно, где сейчас этот маленький уродец? Стюарт не вспоминал о нем целую вечность.
Конечно, теперь вокруг развелось множество фоков, восседавших в своих «мобилях», совсем как Хоппи, — безрукие и безногие боги, каждый в своей собственной вселенной. Вид их все еще пугал Стюарта, хотя за прошедшие дни он навидался всякого… И это зрелище было не самым худшим. Он решил, что лично ему противнее всего видеть шествующих по улице симбиотов — нескольких людей, связанных анатомически, имеющих какой-нибудь общий орган. Воплощение идеи сиамских близнецов в мире Блутгельда — но близнецов могло быть и больше двух. Однажды он видел целых шесть особей, связанных воедино. Их слияние происходило не в утробе матери, а вскоре после рождения. Таким образом спасали жизнь тем, кто родился без какого-нибудь жизненно важного органа. Им требовалась симбиотическая связь, чтобы остаться в живых. Одна поджелудочная железа могла сейчас служить многим людям — триумф биологии, конечно, но, на взгляд Стюарта, было бы милосерднее позволить этим несчастным умереть.
Справа от него вспарывала поверхность залива небольшая лодка, хозяин которой — безногий ветеран — греб по направлению к груде железа, бывшей, без сомнения, затонувшим кораблем. Громадный корпус был весь утыкан множеством рыбацких удочек. Они принадлежали ветерану, и он плыл проверять их. Наблюдая за лодчонкой, Стюарт вдруг подумал: а не попытаться ли достичь на ней противоположного берега? Он мог предложить ветерану пятьдесят центов за путешествие в один конец. Почему нет? Стюарт вышел из машины на пирс и подошел к воде.
— Эй, — крикнул он ветерану, — плывите сюда.
Он вынул из кармана пенс и бросил его на пирс. Ветеран услышал и увидел монету, сразу же повернул свою лодочку и изо всех сил стал грести к пирсу — так, что на лице его выступил пот. Он внимательно оглядел Стюарта и, приставив ладонь к уху, спросил:
— Рыбу? Сегодня я еще ничего не поймал, может быть, позже. Как насчет небольшой акулы? Безопасность гарантируется…
Он показал счетчик Гейгера на батарейках, привязанный к его поясу куском веревки — на тот случай, понял Стюарт, если счетчик упадет в воду или кто-нибудь попытается украсть его.
— Нет, — сказал Стюарт, присев на корточки у края пирса, — я хочу перебраться в Сан-Франциско. Я заплачу вам четверть доллара за поездку в один конец.
— Я не могу оставить свои удочки, — сказал ветеран, и его улыбка пропала. — Я должен вытащить их, все до единой, или кто-нибудь заберет их, пока меня не будет.
— Тридцать пять центов, — сказал Стюарт.
В конце концов они сошлись на сорока.
