— Илья Вячеславович, — сказала она, — давайте сделаем так. Завтра вы мне привезете все материалы по вашему делу, и я подумаю над психологическим портретом, а сегодня, если можно, я пойду. Кушать совсем расхотелось, голова вдруг заболела, да и работать надо — у нас на кафедре учебный год начался.
Мария Давидовна встала со стула, и, резко повернувшись, пошла к выходу.
3.
Я преодолеваю последние метры и падаю на чистую траву. Пока не могу вспомнить, как давно иду по болоту, но это не важно. Лежа на траве, я вдыхаю чистый лесной воздух и радуюсь тому, что подо мной твердая поверхность. Много ли надо для ощущения радости, — осознавать, что ты свободен, и что только что преодолел бескрайнее болото.
Медленно встав на ноги, я поворачиваюсь и смотрю туда, откуда пришел. Низко висящие серые тучи скрывают край горизонта, а утренний туман — поверхность трясины. Бело-серая реальность, из которой я вышел, кажется мне странной и безжизненной. Туман, разделивший действительность на две части — до и после. Как я там выжил?
Внезапно я понимаю, что замерз. Кроме того, что одежда на мне мокрая, утренний холод в лесу совсем не летний. Скрестив руки на груди, я делаю первый шаг и иду в лес. Мне надо двигаться, чтобы выжить. Только теперь вижу, что на траве иней. И это настораживает, — в августе еще такого не бывает. Смотрю на лиственные деревья, и паника медленно вползает в сознание. Листья желтые и красные, много опавших листьев. Трава под ногами сухая.
Очень похоже на осень.
Я перехожу на бег, — иначе мне не согреться. Всё быстрее и быстрее я перебираю ногами, словно хочу убежать от этой реальности. Мне не вериться, что уже осень, потому что помню, что была середина августа, когда я уходил от погони через болото.
Я провожу рукой по лицу и ощущаю наличие волос. Усы и борода. Длина примерно пара сантиметров. Волосы на голове свалявшиеся и тоже достаточно длинные. Ногти на пальцах рук.
Может, надо попытаться составить в сознании картину прошедших дней, как собирают паззл из кусочков воспоминаний. Я шел через болото, меня кусали комары, и жарило солнце. Я проклинал светило и старался идти аккуратно, чтобы не провалиться в трясину. Потом передо мной появилось препятствие, которое я не смог бы преодолеть. Только обойти стороной. Богиня протянула руку, и я шагнул вперед.
Дальше я ничего не могу вспомнить.
Сжав губы и кулаки, я бегу по утреннему лесу. Нет ничего хуже, чем потерять время. Тут помню, а тут не помню, словно ничего и не было. Однако что-то было, и это бесит меня. Провал в памяти, как засасывающая бездна, — неизвестность точит сознание, заставляя бояться самого себя. Единственная мысль, что удерживает сознание на краю пропасти: всё это пропавшее время я был не один. Со мной была Богиня. Она проследила за тем, чтобы я снова нашел себя.
Туман уходит, уступая место первым солнечным лучам, которые пробиваются сквозь белые облака. Странно, но я радуюсь солнцу. Давно этого не было, — обычно я предпочитаю свету тьму. Облака постепенно расступаются, давая возможность солнцу греть и освещать. Согреваясь, я перехожу на шаг.
И понимаю, что зверски голоден.
Да, именно так. Я очень хочу есть. У меня сосет в желудке. Всего одна мысль о куске хлеба вызывает непреодолимое слюноотделение. Сглотнув слюну, я смотрю по сторонам. Увидев красноватую шляпку сыроежки, иду к ней и, сев на траву, срываю гриб, забыв о том, что надо сохранить грибницу.
Я быстро жую сыроежку, глотаю пищу, и думаю о том, что это самая вкусная еда в моей жизни. Заметив невдалеке еще один гриб, я на карачках ползу к нему, и — снова наслаждаюсь божественным вкусом. Затем ползу к следующему, — только на пятой или шестой сыроежке я снова начинаю адекватно воспринимать действительность. Я сижу, привалившись к дереву, медленно жую и думаю.
Думаю о том, что, судя по всему, я в течение нескольких недель ничего не ел. Глядя на погоду и на природу, можно предположить, что сейчас уже сентябрь, причем вторая половина.
Где я был целый месяц?
Что случилось за этот промежуток времени?
Вопросы, на которые у меня нет ответа.
