Богатая, расшитая золотыми драконами атласная пижама тоже полетела в сторону.
Очень скоро в углу образовалась целая куча хлама и только после этого находки начали представлять для меня хоть какую-то ценность.
Бутылка родного вискаря, производства моей же винокурни, на момент повествования уже сорокалетней выдержки, откровенно порадовала, а коробка манильских сигар-черуто «Сан-Изабель» привела меня в отличное расположение духа.
С наслаждением раскурив одну из них, я вытащил следующий сверток и откровенно озадачился его содержимым.
В свертке лежал кинжал, покрытый патиной бронзовый кинжал, судя по всему, очень и очень древний. Очень искусно сделанный, прекрасной сохранности, с изогнутым лезвием, гардой в виде лап дракона и рукояткой с навершием в виде склоненной башки того же дракона.
По клинку шла замысловатая вязь из иероглифов.
В голове сразу мелькнула мысль о каком-то жутком древнем проклятье, связанном с кинжалом, и я сразу же завернул обратно клинок. Решив при случае продать его от греха подальше.
Следующая находка тоже представляла собой артефакты древности: десяток старинных монет в кожаном мешочке. Круглых, с квадратной дыркой посередине. Тоже очень древних и великолепной сохранности, правда не золотых, а бронзовых и чугунных.
Ну а завершили находки в каюте Сунь Хуя, расшитые бисером домашние тапочки, в одном из которых лежало триста британских фунтов стерлингов мелкими купюрами, свернутые в трубочку.
Обыском я остался доволен и даже простил торговцу костяную елду.
Вышел на палубу подышать воздухом и обнаружил личный состав в полном безделье. Мари загорала, Жонг на носу мирно раскуривала косяк, Мусичка дремал, а джонка телепала сама по себе.
— Я подпер руль лопатой! — поспешно начал оправдываться китайчонок.
Я плюнул, дал ему подзатыльник и спустился обыскивать трюм.
В машинном отделении было нечего смотреть, а вот плотно задрапированный брезентом штабель в корме меня сильно заинтересовал.
Скинул брезент, распорол джутовый мешок и вытащил из него плотный квадратный сверток из пальмового листа, уже примерно понимая, что в нем.
Я никогда не видел опиум-сырец, но бурая спрессованная масса почти без запаха могла быть только опиумом-сырцом.
И по самым быстрым прикидкам, этой самой хрени на джонке было не меньше трех центнеров. Теперь я понял, что Сунь Хуй убивался не по костяному члену, а по наркоте.
— Твою мать… — до меня только сейчас дошло во что я вляпался.
Первый полицейский катер и пошел Док Вайт по этапу. Да что там полиция, при входе в порт досмотрят и все, небо в клеточку, друзья в полосочку. А азиатские тюрьмы — это даже не полная жопа — это сплошной ад. Если не шлепнул на контрабанду наркоты.
Сразу очень захотелось домой в Монтану.
— Выбросить за борт? — вслух озадачился я. — Да, это большие деньги, но толкнуть партию опия в незнакомом городе я не смогу, сразу спалюсь либо полиции, либо триадам. Ну и что сделать? Да ну ее нахрен, не хватало еще наркотой барыжить…
По результатам раздумья было принято решение выкинуть опий за борт.
Но когда я вытащил первый мешок на палубу, стало ясно, что с утилизацией появились проблемы — по бокам, сзади и спереди, в непосредственной близости шли другие посудины, так что выбросить незаметно опий не получилось бы.
— Твою же мать… — вырвалось у меня.
— Какие-то проблемы, мистер Вайт? — Мари сладко потянулась.
Я мельком глянул на ее длиннющие ноги и буркнул:
— Никаких проблем. За исключением того, что у нас на борту почти полтонны опиума-сырца.
Русская француженка резко стала серьезной.
— От него надо срочно избавиться. Мне плевать на дохнущих как мухи наркоманов, но за контрабанду наркотиков в Гонконге дают пожизненное заключение.
— Как избавиться? — я показал взглядом на шедшие рядом суда.
— Может ночью? — Мари повертела по сторонам головой. — Но нашему азиату ни за что нельзя говорить, что у нас опий на борту. Боюсь, он потеряет над собой контроль.
С последним ее словом, на палубу с ошалелой мордой выскочил Жонг.
В руках он держал раскрытый кирпичик опия.
— Господин Ва-ит!!! — сдавленно зачастил он. — Там такого еще много! Очень много! Мы богаты, очень богаты…
