Она собиралась делать это со мной!
От такой мысли у меня бешено застучало сердце. Об этом я даже и мечтать не смел! Мне хотелось как-то выразить свои эмоции по поводу происходящего, но ни язык, ни руки, ни ноги меня не слушались. Меня слушались только дыхательные мышцы и глаза, но разве можно было их закрыть в такой ситуации!
Она села на меня сверху. Ее кожа была гладкой и шелковистой. Я ощутил прикосновение ее губ и пальцев на своей груди, шее, лице, и возбуждение охватило меня с такой силой, что потемнело в глазах. Страстно хотелось сжать ее в своих объятиях, прижать к себе, ласкать и целовать все ее тело, но я не мог. Я был вовлечен в это действо, будучи не в состоянии принять активное участие. Только мой половой орган, страшно напрягшийся от перевозбуждения, ставший прямым и твердым, как палка, участвовал в происходящем. Я почувствовал, как ее рука помогает мне войти в ее влажную горячую глубину. Затем она склонилась к моему уху, и пряди ее волос, приятно щекоча, упали мне на лицо и грудь.
— Расслабься и попытайся получить удовольствие, — прошептала она. Юмор не покидал ее и в эту минуту.
Все мои мысли улетели прочь под напором жгучего, необузданного животного желания. Человек во мне исчез, на его месте остался один самец, обуреваемый непреодолимым зовом плоти.
Все происходившее дальше было чем-то неописуемым. То, что я испытывал с Айын, оставляло далеко позади весь мой сексуальный опыт, приобретенный за время студенчества и позже. При этом, несмотря на огромное возбуждение, я не был в состоянии выбросить его наружу. Етэнгэй не случайно поил меня каким-то зельем. Прошло десять минут, двадцать, но мое напряжение не спадало. Айын без устали делала ритмичные движения своими полными сильными бедрами. Она то ускоряла темп, то замедляла; то откидывалась далеко назад, прогибаясь в пояснице, то неистово вращала тазом; то приникала ко мне вплотную, и меня окатывала черная, как вороново крыло, с синим отливом волна ее волос. Прямо у меня перед глазами в такт движениям упруго вздрагивали налитые чаши ее грудей, но прикоснуться к ним по-прежнему не было возможности.
Я превратился в один сплошной кипящий сгусток возбуждения. Я задыхался, как марафонец в конце дистанции, а сердце готово было выскочить. Где-то в паху я ощутил жжение. Этот огонь разгорался все сильнее и сильнее.
Прошло уже не менее получаса, но она продолжала. Казалось, энергия этой женщины была неиссякаема. В нормальном состоянии меня бы на столько не хватило, но сейчас, казалось, мой организм бросал в топку страсти все новые силы, которые раздували бушующее в ней пламя. Я видел и чувствовал, как и ее возбуждение охватывает все больше. Ее соски набухли и затвердели; дыхание стало учащаться; из груди стали вырываться нечленораздельные звуки. Она тоже превращалась в обезумевшую, одержимую диким желанием, бьющуюся в экстазе самку. Ее лицо, руки, верхняя часть тела покрылись бисеринками пота, но она не останавливалась. Напротив, ее движения становились все интенсивнее — мы оба были близки к пику, и она вела к нему нас обоих.
Казалось, вся сила взаимного влечения мужчин и женщин во все времена на всей земле сейчас проходила через нас. В какой-то момент мы стали с ней одним каналом, по которому непрерывно неслась эта яростная энергия, сметая на своем пути все внутренние перегородки. Напряжение у меня внутри достигло предела, я чувствовал себя вулканом, который вот-вот начнет извергать магму. Я услышал громкий возглас Айын, она упала на мою грудь, тяжело и часто дыша, — она достигла своей вершины. И в этот момент, когда я был готов потерять сознание, огонь, распиравший все мое существо изнутри, вдруг, словно под действием какого-то толчка, стал неудержимо и стремительно продвигаться по позвоночному столбу к голове. Было ощущение, что мой позвоночник был желобом, через который от копчика до макушки рвалась мощная струя расплавленного металла! Эта струя ударила с невероятной силой в глаза, в мозг, и моя голова взорвалась фонтаном радужных ослепительных искр.
Меня словно из катапульты мгновенно выбросило в какую-то заоблачную высь, и я оказался в окружении светящейся снежной белизны. Это был первозданный, кристально чистый белый свет, но не слепящий, а мягко сияющий, наполненный всеобъемлющим присутствием. Какой-то миг не было ничего, кроме этой белизны, но потом она заколыхалась, подобно занавесу, и в ней сначала заискрились мириады крошечных точек, каждая из которых была предельно концентрированным средоточием света. Потом они одновременно, все разом, вспыхнули, распускаясь огненными цветками, переливаясь всеми цветами радуги, всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками и тонами. Это было подобно праздничной иллюминации, которую устраивала целая Вселенная! Я уже не существовал, я был просто одной из бесконечного числа этих сияющих точек, всего лишь центром восприятия и свидетелем этого великолепия, фантастической феерии цвета!
