Что хорошо для всех, очень отличается от того, что хорошо для каждого в отдельности. То же и с тем, что плохо.
Любой социальный институт внутри общества или государства — от церкви до армии и, разумеется, само общество или государство — возникает, существует и развивается как система реализации определенных глубинных психологических потребностей людей, имеющих общезначимый, массовый характер.
Чем меньше свободы у людей, тем более уродливы формы их взаимоотношений.
Если в организации (независимо от ее величины и рода деятельности) выполняются лишние дела — это верный признак того, что в ней есть лишние люди.
Лучше всего живут в такое время и в таком месте, когда и где новости никому не интересны.
Если «судьбоносное» время затягивается, то приносит одни всеобщие беды.
Вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?» с легкой руки классика муссируются у нас давно, а не менее важные вопросы «Кто прав?» и «Чего не надо делать?» совсем забыты.
В обществе, где думают немногие, властителем дум может стать кто угодно.
Кто бы объяснил мне, почему то, что для каждого является первой жизненной необходимостью, в конституциях декларируется как «права человека»?
Суть законов сводится к тому, что следовать своей природе позволительно не всегда, не во всем и не каждому.
Когда клоуны находятся у власти, народу не до смеха.
Власть и юмор никогда не были и не будут друзьями.
Сократ, гуляя по афинскому рынку, удивлялся обилию ненужных для него вещей. Что бы он сказал об этом сейчас?
Тоталитарная идеология отрицает в человеке именно то, что придает его жизни самоценность.
Социальность человека есть прямое следствие того, что у него есть тело. Если тебе это утверждение кажется странным, попробуй представить общество, состоящее из бесплотных индивидуумов.
Никак не могу привыкнуть к мысли, что есть столько людей, не подозревающих о моем существовании, но при этом претендующих на те или иные формы власти надо мной.
Чем больше ложь, тем более сильными чаяниями она спекулирует.
Абсолютное равенство прав и возможностей имеет место только на кладбище.
В отдельных случаях и на короткое время общество может быть изменено к лучшему насильственным путем. Но не на долгосрочную перспективу. Для человека это верно тем более.
У всякой тоталитарной системы неявным, но главным врагом является не другая общественная система или класс, а нормальный, здравомыслящий человек.
Мне кажется, наблюдаемое сейчас во всех сферах жизни торжество «одноразовых ценностей» — это признак или заката цивилизации, или того, что наступает какой-то критический момент ее развития.
Если так называемые «продвинутые пользователи» востребованы обществом больше создающих то, чем пользуются эти «продвинутые», — то продвигается такое общество к деградации.
Чтобы внести реальный вклад в любое направление развития цивилизации, нужно быть по натуре или новатором, обладающим здоровым консерватизмом, или умеренным консерватором, не лишенным в душе новаторского начала. Консерватизм и новаторство в чистом виде редко бывают продуктивны.
Жизнь вообще и твоя жизнь в частности
Если и признать, что вся жизнь — это игра, то надо признать, что игра эта весьма жестокая: нас в нее втянули без нашего участия и согласия; добровольно выйти из нее не так-то легко; в ней нет правил; наконец, в ней никто не выигрывает, а если кто и получает призы, то чаще всего это либо не те, кто их заслужил, либо не те призы, которые по праву заслужены.
Ты спрашиваешь, в чем смысл жизни? Я скажу тебе, если ты мне сначала объяснишь, что такое «жизнь» и что такое «смысл».
Никто не рождается для того, чтобы оправдывать чьи-то ожидания.
Как может быть что-то обязательное в жизни, которая сама по себе не обязательна?
Необязательное более фундаментально, чем обязательное, оно первично, изначально по отношению к обязательному. И сама жизнь, и все лучшее в ней имеют своим источником необязательное.
Религиозное мировосприятие выработало множество негативных трактовок человеческой жизни в целом, как она есть: долг, который надо отдать; задача, которую надо решить; работа, которую надо выполнить; ошибка, которую надо исправить, и т. д. Если признать частичную правоту таких трактовок, то, на мой взгляд, самая удачная из них — это та, согласно которой жизнь есть болезнь, которую можно и нужно попытаться вылечить, но еще лучше — предупредить.
