– Подождите-ка, – сказал я. – Прежде чем мы продолжим, я хочу задать вопрос.
Все посмотрели на меня, то есть почти все. Салли закатила глаза и уставилась в какую-то точку над моим столом – похоже, эта точка ее особенно раздражала.
– Почему вы ничего не говорите? – спросил я мистера Бартлетта.
Он смущенно поерзал в кресле, словно не привык привлекать к себе такое внимание.
– Я понял, что в обществе Салли лучше вообще ничего не говорить, поскольку всё, что я говорю, обычно неправильно.
– Неправильно? – переспросил я. – И что, например?
– Честно? Понятия не имею, но что бы я ни сказал, оказывается не тем, чем надо.
Я посмотрел на Салли, чье полное боли лицо выглядело одновременно оскорбленным, обиженным и надменным.
– Да, ее легко обидеть, – сказал я. – Она просто рождена для того, чтобы обижаться.
Салли одарила меня одним-единственным злобным взглядом и отвернулась.
– Ух ты, – продолжил я. – Отлично. Таким взглядом ты могла бы убивать мух. Как органический инсектицид, полностью био-разложимый и углеродно-нейтральный.
Папа засмеялся.
Салли – нет.
– Значит, вы действительно не разговариваете в ее присутствии?
– Конечно, я не всегда молчу, но стараюсь свести общение к минимуму.
– Почему? Боитесь сказать что-нибудь не то?
Он кивнул.
Я хорошо его понимал. Он был как солдат в Первую мировую, который отказывался покидать траншею и идти в атаку на немецкие окопы по одной простой причине – все, кто это сделал до него, были сметены огнем немецких пулеметов.
Именно это я и сказал:
– Вы – как солдат в Первую мировую, который отказывается покидать траншею и идти в атаку, потому что, как только вы вылезете, вас тут же накроет пулеметная очередь.
Он засмеялся:
– Похоже, так и есть.
– С одной поправкой: у немцев были настоящие пули, а у Салли – просто блеф. Она стреляет холостыми, и надеется, что все вокруг испугаются, попрячутся и ничего не заметят.
Салли посмотрела на меня и снова фыркнула.
– Вот, – сказал я ее отцу, показывая рукой на себя и на кресло, – ни крови, ни внутренностей, всё чисто.
Она злобно посмотрела на меня, но не оставила ни царапины.
– Под таким углом я на это никогда не смотрел, – улыбнулся он.
– Не беспокойтесь, что вы скажете что-то неправильное. Нет такого понятия – «правильное». Просто говорите и смотрите, что из этого выйдет. Если вы позволите ее блефу загонять вас в молчание, то будете сидеть в траншее годами. Поднимайтесь на бруствер и начинайте плясать джигу. Вы должны вовлечь врага в остроумный обмен любезностями или даже нелюбезностями. Что бы вы ни делали, не позволяйте нескольким холостым очередям обманывать вас, вынуждая пригибать голову. Ей требуется, чтобы вы руководили, а не пятились.
Несколько секунд он обдумывал мои слова, а потом посмотрел на дочь.
– Это правда? – спросил он.
– Нет, – отрезала она.
Он взглянул на меня, и я подбодрил его кивком.
– А по-моему, правда, – продолжил он. – Отныне я буду говорить всё, что думаю, а ты будешь учиться с этим жить.
Она вздохнула так, как вздыхают, если рядом сидит невероятно глупый, надоедливый человек, и сползла вниз в кресле.
– Я считаю, что тебе надо задуматься над тем, как ты говоришь со своей мамой, – сказал мистер Бартлетт.
После этого слон встал, поправил подтяжки и вышел из комнаты.
Итоги Разговоры с девочками
• Прилагайте усилия.
• Не пытайтесь все время решать ее проблемы.
• Задавайте больше вопросов.
6
Кризис девочек – к сожалению, вы все пропустили, уже слишком поздно
Не знаю, что такое есть в нас, людях, но мы любим кризисы. Во время написания этой книги случилась эпидемия так называемого свиного гриппа, но она, судя по всему, скоро выдохнется. Если я и воспринимаю свиной грипп всерьез, то только потому, что сложно отнестись к нему как-то иначе, если каждые полчаса CNN сообщает сводку ВОЗ. Через некоторое время стало ясно, что это была учебная тренировка: так и не случившееся «событие», хотя говорили о нем достаточно часто.
Будь я честен до мозга костей, то сказал бы, что несколько разочарован. Много лет назад я читал роман Стивена Кинга «Противостояние» и с тех пор ждал, когда же наконец появится какой-нибудь «супергрипп» и немного очистит планету. Конечно, потерять большую часть человечества не слишком весело, но мысль о спокойствии, тишине и времени для самого себя весьма и весьма привлекательна. Но в этот раз эпидемия, хотя была, оказалась довольно вялой.
