Карим сидел с побледневшим лицом и почти ничего не говорил, но я знала, что моего мужа ничуть не путала иранская угроза – он думал о жутких последствиях, что могли оставить четыре миллиона топающих ног.
Упрямая, преисполненная решимости осуществить личные желания, что мне свойственно, я бросила вызов предупреждению Мохаммеда, заявив, что, по моему мнению, в результате прошлых иранских бесчинств паломники из Ирана будут находиться под неусыпным контролем со стороны саудовской службы безопасности, так что вряд ли окажутся опасными для богомольцев хаджжа.
Мохаммед с суровым и беспокойным выражением лица сказал:
– Нет. Иранцам доверять никогда нельзя. Не забывай, Султана, о том, что мы имеем дело с шиитскими фанатиками, которые мечтают о свержении сунитского правительства, возглавляемого аль-Саудами!
Видя, что мои доводы не могут помочь мне добиться благоприятного исхода, к которому я стремилась, я пустила в ход женскую уловку и озорно спросила, не помнят ли Мохаммед с Каримом о том, что, согласно исламскому учению, смерть в момент нахождения в Мекке означает мгновенное вознесение на небеса?
Но мой муж и зять не увидели в сложившейся ситуации ничего смешного, и мои религиозные доводы почти не произвели никакого впечатления на Карима, но, с другой стороны, он также чувствовал, даже в большей степени, чем я ожидала, потребность благодарить Аллаха за необыкновенное облегчение, что пришло вслед за чудесным выздоровлением Махи.
Карим сделал глубокий вздох, слабо улыбнулся и сказал:
– Султана, ради того, чтобы ты обрела душевный покой, я готов подвергнуться тысяче опасностей. Так что мы возьмем детей и вместе совершим паломничество.
Мохаммед улыбнулся, стараясь скрыть разочарование, а я неожиданно для самой себя чмокнула мужа в щеку и потеребила его за ухо, пообещав, что ему никогда не придется жалеть о принятом решении!
Мохаммеду стало неловко при таком горячем выражении моих чувств, и под каким-то благовидным предлогом он вышел из комнаты. Младшая сестра Карима, бывшая замужем за Мохаммедом всего несколько лет, одарила нас понимающей улыбкой и попросила не обращать внимания на внешнее пуританство ее мужа, который за закрытыми дверями был самым любящим, нежным и внимательным супругом. Я представила тайную сторону их интимной жизни и громко рассмеялась, потому что Мохаммед казался строгим и сдержанным, и в прошлом я всегда жалела мою золовку.
Я взглянула на мужа и увидела, что он при мысли о брачном ложе его сестры покраснел. Тогда я подумала, что наши саудовские мужчины становятся невыносимыми ханжами и скромниками в вопросах, касающихся супружеских чувств, хотя бы и их собственных.
Вспомнив о том, что мы вскоре отправимся в Мекку, я снова поцеловала мужа. Восторгу моему не было границ!
Карим и я пригласили поехать в долгожданное религиозное путешествие с нашей семьей Сару, Асада и их отпрысков. Сара никогда не пропускала хаджж и была очень довольна тем, что в этом году наша семья не собиралась, как обычно во время традиционного религиозного отправления, покидать страну.
Мы возбужденно обсудили, как через два дня выедем из Эр-Рияда и двинемся в Мекку.
***
Наконец наступил день нашего отъезда. Нам еще так много предстояло сделать! По плану в аэропорту Эр-Рияда нам предстояло встретиться с семьей Сары в семь часов вечера. До этого каждому члену семьи нужно было войти в состояние ихрама, для которого характерно сосредоточение всех помыслов сердца на одной-единственной цели – выполнении всех обрядов паломничества.
Во время ихрама нормы обычной жизни становятся неприемлемыми. В этот период до самого его конца нельзя стричь волосы или подрезать ногти, нельзя бриться или пользоваться парфюмерией, не дозволяется носить шитую одежду, запрещается убивать животных, от сексуальных отношений следует воздерживаться и избегать прямых контактов между мужчинами и женщинами.
Выполнение ритуалов ихрама в пашей семье началось еще до того, как мы покинули Эр-Рияд. Важно было, чтобы каждый из нас вошел в состояние внутреннего очищения задолго до начала путешествия.
Испугав свою филиппинскую горничную Кору, протиравшую пыль в моей спальне, я вошла в свои покои, распевая знаменитую молитву, произносимую каждым паломником в момент выполнения ритуалов в священном городе Мекке:
