Карим боялся, что полученный Махой опыт испортилее характер. Но как мать я не могла согласиться с этим. Я сказала Кариму, что тот факт, что Маха захотела поделиться своим самым потаенным секретом с теми, кто ее любит больше всего на свете, свидетельствует о ее выздоровлении.
В оценке ситуации я оказалась права. После долгих месяцев квалифицированного лечения Маха была готова к восприятию материнского руководства. Впервые за всю свою короткую жизнь Маха почувствовала необходимость стать ближе к матери и общаться с ней. Со слезами на глазах она призналась в том, что с тех пор, как себя помнит, всегда ненавидела всех мужчин, кроме отца. Но пока она не знала, как объяснить это.
Я почувствовала себя виноватой в этом, подумав, не могли ли мои собственные предубеждения против мужского пола передаться плоду, который я вынашивала в своем чреве. Создавалось такое впечатление, что моя дочь, лежа в лонной колыбели, заранее получила предупреждение о злобной натуре мужчин. Маха призналась мне в том, что первую травму перенесла в то время, когда мы с Кари-мом были вынуждены жить отдельно, что еще более подорвало ее доверие к мужчинам.
– Что плохого сделал отец, что нам пришлось спасаться от него бегством? – спросила она.
Я поняла, что Маха говорила о том времени, когда Карим хотел взять вторую жену. Не желая делиться своим положением жены с другой женщиной, я, забрав детей из летнего лагеря в Эмиратах, вместе с ними бежала из королевства во французскую деревню. Франция с ее гуманными людьми, дающими приют страждущим, казалась идеальным местом для защиты моих детей в то время, как я вела длинные, многомесячные переговоры с моим мужем относительно его женитьбы на другой женщине. Как я старалась избавить детей от страданий по поводу моего неудавшегося брака и нашего ухода от Карима!
Какая глупость! Теперь я знаю, что было большой самоуверенностью думать, что любой, даже самый малый конфликт между родителями не отражается на эмоциональном здоровье ребенка. Услышав от Махи о том, что мой поступок усилил ее душевную боль, позволив порочным мыслям дать всходы в ее сознании, я испытала такие страдания, по сравнению с которыми предшествующая мука была ничто. На какое-то мгновение во мне поднялась буря гнева на моего мужа, который принес нашим трем детям столько горя.
Маха призналась еще, что даже после того, как мы с Каримом пришли к соглашению и воссоединились в одну семью, наша продолжавшаяся борьба нарушила безопасность кокона, в котором жили дети.
Когда я коснулась вопроса относительно отношений моей дочери с Айшей, Маха доверительно сказала, что мысль о том, что женщины могут любить женщин, а мужчины мужчин, никогда не приходила ей в голову до того дня, пока Айша не показала ей журналы, принесенные из кабинета ее отца. В них были представлены фотографии красивых женщин, занимающихся любовью друг с другом. Сначала она восприняла фотографии как нечто необычное, но затем увидела в них красоту, почувствовав, что любовь между женщинами была более нежной и ласковой, чем агрессивная, собственническая любовь мужчины к женщине.
Были и другие тревожные откровения. Айша, девушка, перешагнувшая через многие запреты еще до знакомства с моей дочерью, не считала для себя зазорным наблюдать за распутными половыми действиями своего отца. В стенке кабинета, смежного со спальней отца, она проделала смотровое отверстие. Здесь они вместе с Махой наблюдали за тем, как ее отец лишал девственности одну юную девушку за другой. Маха заявила, что крики этих бедняжек послужили причиной ее отказа от желания иметь связь с мужчиной.
Она мне поведала одну невероятную историю, которую я посчитала бы выдумкой, не будь моя собственная дочь свидетельницей этого события.
Маха сказала, что в один из четвергов вечером ей позвонила Айша и настоятельно попросила срочно прийти к ней. Маха сказала, что нас с Каримом не было дома и она велела одному из наших шоферов отвезти ее в дом Айши.
Отец Айши собрал вместе семь юных девушек. Маха не знала, были ли они его женами или наложницами.
Моя дочь видела, как он заставил этих юных девочек ходить по комнате нагишом, из анального отверстия каждой из них торчало павлинье перо. Этими перьями девушки должны были обмахивать и щекотать лицо отца Айши. На протяжении длинной ночи отец совершил половой акт с пятью из семи девушек.
