— Я буду рада, если ты поможешь мне, — ответила я. Юноша ничего не сказал, только поклонился и повернулся к хозяйке гостиницы. Странно, почему он не назвал своего сословия, чтобы я знала, как к нему обращаться?
Принесённый напиток благоухал смесью таких запахов, что я мгновенно опьянела и развеселилась. Горьковатая ромашка, медовый аромат донника, пахнувший летним лугом… Яркий солнечный день, синее небо над головой, ветерок, отгоняющий жару и приносящий пьянящие запахи… А за жарким днём приходит спокойный вечер, как лето сменяется осенью. Пряный, тёплый оттенок тимьяна… горьковато-свежий запах мелиссы и похожий, но мягче — душицы. А вот лаванда… и кое-что ещё… Добрый юноша наблюдал за мной с жадным интересом. Настой на семи травах — очень хорошо, но неужели обязательно добавлять зёрна колдовской ржи — посеянной при луне, собранной на закате? Я вдохнула ещё раз пьянивший меня запах, которому чары придавали особенно изысканный оттенок. Не стоит пить, не стоит пьянеть, но… Отсалютовав приготовившему предательский напиток юноше, я выпила залпом всю чашку. Пропади всё пропадом, неужели я не могу расслабиться и отдохнуть в этом страшном мире, когда каждый шаг даётся с трудом и ноги едва отрываются от земли? Юноша торжествующе улыбнулся. Я подмигнула ему, чувствуя в голове приятную лёгкость и радуясь этому ощущению. Человек встал и подошёл ко мне.
— Позволено ли мне будет составить компанию прекрасной тэнни? — спросил он, и я впервые обратила внимание, какой красивый у него голос. Изысканный, бархатистый, «вкусный», богатый оттенками и интонациями. Этот голос пьянил не меньше, чем настой на семи травах.
— Позволено, — живо кивнула я. — Эй, хозяйка! Подай-ка нам ещё одну лавку! Благородному юноше не на что сесть! Как мне прикажешь с ним разговаривать — стоя или выворачивая шею?
— Не обязательно лавку, — мягко добавил юноша, и я снова восхитилась его голосом. — Хотя б чурбачок какой-нибудь…
— Но, тэнни, — пролепетала подбежавшая к нам хозяйка постоялого двора. — Как же?.. Ведь он же… Ведь ты же…
— Прошу тебя, керли, — ядовитым тоном отозвалась я. — Неси лавку, чурбан, хоть камень, но я хочу поговорить с этим человеком!
— Да, милая керли, — поддержал меня юноша. — Не откажи нам в такой простой просьбе.
Произнеся эти слова, он со значением взглянул на женщину и она стушевалась.
— Как знаете оба, — махнула рукой она и ушла выполнять приказание. Вскоре мы сидели за одним столом с добрым юношей и болтали как старые приятели — по крайней мере, так могло показаться со стороны. Я чувствовала себя совершенно пьяной и счастливой, человек — он просил называть его Рейнеке, без сословного обращения, — был очень мил и приветливо улыбался. Он спрашивал, куда я иду — я пожала плечами, — и откуда — я махнула рукой, указывая направление. Бродячие торговцы живут немногим лучше мимов и почти так же не уважаются. Но я разносила пряности, а это товар такой дорогой, что на год хватало небольшой торбочки, а ведь я раздавала его с невероятной щедростью.
— Иду, куда ветер несёт, — откровенно призналась я. Рейнеке улыбнулся.
— Я живу точно так же, — подбодрил меня он.
— Не-е-ет, — затрясла головой я. — Так же, а не так. Вот скажи, где ты будешь через декаду?
— Откуда я знаю? — засмеялся Рейнеке, и я замерла, всем своим существом впитывая звуки его волшебного голоса.
— Вот! — торжествующе выкрикнула я, когда смех стих.
— А тэнни о себе — знает? — заинтересовался юноша.
— Нет, — погрустнела я. — Не знаю. Раньше всегда знала, а теперь — фьюить!
— Куда ветер подует, да? — подсказал Рейнеке. — Но кто выследит ветер?
— Не-е-ет, ты не понимаешь, сын… хм… да… не понимаешь, Рейнеке.
— Не зови меня сыном тэна, не надо, — неожиданно попросил юноша и я, на миг протрезвев, серьёзно кивнула.
— Хорошо, не буду, — обещала я, тем более, что и не собиралась так его называть.
— Спасибо, — улыбнулся юноша. — Так чего я не понимаю, прекрасная тэнни мне скажет?
— Ты? — удивилась я, снова пьянея от одного только звука голоса (зачем я просила настой на семи травах, неужто не хватило бы трёх?!). — Ах, да. Ветер нельзя выследить, это… хм…
