— Что?! — хрипло крикнула юная ведьма. — Вы сделали бы хуже! Я вижу. Я помню. Вам ведь так нравилось унижать людей! Но только тех, кто беззащитен перед вами, так, Долорес?! Студентов, детей, подчиненных?! Они бывают злопамятны! — выкрикнула девушка, крест–накрест бросая на Амбридж свистящие плети–заклятия.
Бешенная, необузданная ярость застилала глаза. Снова и снова стегая свою жертву невидимым хлыстом, Гермиона задыхалась от неотступного гнева. Она вся отдалась этой мести, этой ярости — исступленной, неудержимой, как вырвавшаяся на свободу стихия.
Вся перемазанная брызгами крови она чувствовала солоноватый привкус на губах, и в эту минуту он казался Гермионе приятным. Часто дыша, девушка стиснула палочку и склонилась над жертвой, заглядывая в её глаза. Тяжелая серебряная диадема съехала с головы и повисла сзади, запутавшись в волосах.
— Не то! Всё не то, профессор Амбридж! — Голос, казавшийся чужим, напоминал шипение. — Я уже пробовала на крысах это проклятье. Попробую теперь на вас. Круцио!
Так странно. Беззвучно, из‑за наложенного Заклятия немоты, будто в старом маггловском кино, стала извиваться у её ног эта женщина. Гермиона стояла и смотрела на нее. Ей не хотелось отводить палочку. Губы дрогнули, и на них появилась презрительная усмешка. Гермиона склонила голову набок, не отводя руки и лишь сильнее стискивая пальцами теплое дерево — от чего только усиливался эффект ужасного проклятья.
— Почему мне не жаль вас, профессор Амбридж? — вслух спросила девушка, сильнее сжимая направленное на жертву оружие. — Что с вами? Вам плохо? — Гермиона прервала пытку и сделала шаг вперед. Ее жертва, исполосованная глубокими сечеными ранами, перемазанная кровью и пылью, тяжело дышала, готовая лишиться сознания. Жалкая. Совсем жалкая. И отвратительная. Гермиона тряхнула головой: оттягивавшая волосы серебряная диадема сорвалась на пол, гулко стукнувшись о вековые камни. Гриффиндорка даже не заметила этого. Она решительно подняла палочку и направила её на изуродованное тело Амбридж. — Авада… — голос дрогнул. Гермиона сглотнула внезапно вставший в горле комок. — Авада, — повторила девушка, чувствуя, как бешеный гнев стремительно потухает. Рука задрожала. — Вот черт! Ава…
— Авада Кедавра! — Блеснула вспышка зеленого света, и тело Долорес Амбридж обмякло на полу. Гермиона вздрогнула и обернулась.
В дверях подземной камеры стояла Нарцисса Малфой, в аккуратной приталенной мантии янтарного цвета, с элегантной прической и волшебной палочкой в руке с безупречным маникюром. Спокойная, будто ничего не произошло.
— Я смотрю, ты продвинулась многим дальше, Кадмина.
— Добрый вечер.
Нарцисса улыбнулась, пряча волшебную палочку.
— Эта женщина не должна быть твоей первой жертвой, — сказала миссис Малфой, бросая презрительный взгляд на тело за спиной Гермионы. — Первая жертва — как первый поцелуй. Посмотри на нее. Она его не достойна! Свою первую жертву убийца запоминает надолго, Кадмина. А такие, как она, не заслуживают памяти.
— Но я думала…
— Нет, девочка, твои родители хотели, чтобы сегодня ты почувствовала силу и власть. Но твоя первая жертва — не это существо. Мы найдем более достойного.
— А кто был вашей первой жертвой, тетя? — внезапно спросила Гермиона. Она старалась не смотреть назад, на то, что осталось от Амбридж: гнев пропал без следа, и к горлу подступал тяжелый и липкий ужас от содеянного злодеяния.
Нарцисса улыбнулась и посмотрела глубоко в глаза Гермионы. Повисла недолгая, но полная значения пауза. А потом Нарцисса тихо сказала:
— Моя дочь.
Глава VII: Силки для «Золушки»
— КТО?!
Нарцисса вздохнула и улыбнулась.
— У Драко была сестра?! — не унималась Гермиона, от неожиданности забывая даже об изуродованных останках на полу камеры.
— Могла бы быть, — после паузы откликнулась её тетя. — Маленьким девочкам свойственно допускать ошибки, Кадмина.
— Вы…
— Ты хочешь услышать эту историю?
— Если…
— О, я могу об этом говорить, — усмехнулась Нарцисса, наклоняясь и поднимая с каменного пола упавшую серебряную диадему, опутанную вырванными каштановыми волосами своей племянницы. — Пойдем, — позвала она, — здесь не лучшее место для беседы.
