— Ах, мисс, что беспокоит вас? — воскликнула Аннис. — Вы какая-то… другая.
— Не мели чепуху. Как это я могу стать другой?
Она поднялась, и воспоминания минувшей ночи нахлынули на нее.
— Что ты уставилась на меня? — крикнула она горничной. — Помоги мне одеться.
Аннис стала неловко застегивать платье госпожи, а та ударила ее, но, увидев слезы на глазах девушки, сама заплакала и обняла ее.
— Прости меня, Аннис. Ты права. Я не в себе.
Аннис тут же улыбнулась.
— Я такая неловкая. И расстроилась из-за того, что вы сердитесь на меня. Что у вас болит, дорогая госпожа? Что стряслось с вами нынче ночью?
— Нынче ночью? — воскликнула Тамар. — Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего, — быстро ответила Аннис, — просто вчера вечером, когда я уходила от вас, вы были какая-то странная, а сейчас и вовсе переменились.
Тамар поцеловала Аннис в щеку.
— Пустяки. Я немного нездорова. Не выспалась, вот и все.
Аннис кивнула, и Тамар поняла, что девушка решила, будто она занималась ночью какой-то чертовщиной. «И это мне пришлось бы куда более по душе, чем то, чем я в самом деле занималась», — с горечью подумала Тамар.
В это утро Бартли осмелился приехать в Пенникомкуик. «Выпить бокал вина с хозяйкой дома», — как он объяснил Тамар, когда Аннис проводила его в комнату. Тамар смерила его ледяным взглядом. Он был весел и самодоволен, как всегда. Она подумала, что для него такие ночи, как эта, — не новость.
— Как ты осмелился явиться сюда? — с возмущением спросила Тамар.
— Я осмелился бы на многое, лишь бы увидеть тебя. Я думал, ты примешь меня тепло после вчерашней ночи.
— Мы не были друзьями и прежде, а теперь мы злейшие враги.
— Ты не можешь быть моим врагом, а я никогда не буду твоим. О Тамар, ты так красива и я обожаю тебя. Я пришел с честными намерениями. Я пришел просить твоей руки. Обычай требует, чтобы я пришел к Ричарду, сказал о своем намерении и выразил надежду, что достоин стать мужем его дочери. Однако я знаю, что для Тамар этого недостаточно. Ее нужно умолять, нужно добиваться ее благосклонности. И потому, прежде чем идти к твоему отцу, я пришел к тебе.
— Я сама выберу себе мужа, и если бы я дожила до пятидесяти лет и во всем мире не было никого, кроме тебя, я и тогда не вышла бы за тебя.
— Давай не будем ссориться. Нам обоим пора вступать в брак. Там почему нам не пожениться?
— Потому что женщина не должна выходить за мужчину, которого ненавидит.
— Ты хочешь сказать, что и в самом деле ненавидишь меня?
— Всем сердцем.
Он мгновенно изменился, лицо его приняло надменное выражение. Бартли подошел к окну и выглянул в сад. Тамар осталась стоять возле стола. И в это время в комнату вошел Ричард.
Бартли отплыл из Плимута несколько дней спустя. Тамар сама не знала, почему она пришла поглядеть, как он отплывает.
На пристани, как всегда при отплытии кораблей, царила суета.
Шла погрузка, моряки перекликались, поднимали якоря, ставили паруса.
Она надеялась, что Бартли не заметит ее, но его зоркие глаза увидели ее. Он подошел к ней улыбаясь.
— Стало быть, ты пришла проводить меня.
— Убедиться, что ты в самом деле уплыл, — язвительно ответила она. — Я радуюсь, что теперь долго не увижу тебя.
— Я скоро вернусь, милая, и тогда…
— Прошу, оставь свои клятвы. Уверяю тебя, та позорная ночь больше не повторится.
— Моя прелестная Тамар! Я сохраню твой образ в своем сердце. Думаю, мое путешествие будет скучным, ведь для меня нет радости, если ты так далеко!
Он поцеловал ее в губы, потом, поклонившись, ушел. Тамар отправилась в Хоу пешком, провожая глазами корабли, покуда они не превратились в точки на испещренном солнечными бликами море. Сердце ее переполняли гнев, унижение и нечто, похожее на сожаление.
Вернувшись домой, она увидела Хьюмилити Брауна, который работал в саду. Она подошла к нему. Ей казалось, что, дразня его, она возвращает себе самоуважение.
— Добрый день, Хьюмилити.
— Добрый день, — ответил он, не глядя на нее.
— Прошу вас, перестаньте работать, когда я обращаюсь к вам, — резко сказала она. — Взгляните на меня, улыбнитесь, скажите: «Добрый день!»
Он серьезно взглянул на нее, и она вдруг покраснела до корней волос, ей показалось, что он заметил в ней перемену, и образ Бартли возник перед ее глазами.
