Дочь профессора - страница 22

Шрифт
Интервал

стр.

К этому времени он был женат уже более десяти лет, и в жизни его, естественно, произошли кое-какие перемены. Он вступил в зрелый возраст, годы наложили своей отпечаток и на его жену; Луиза и Лаура из младенцев превратились в подростков. Супружеская пара — Генри и Лил — стала семейством Ратлиджей, состоящим из родителей, детей, мебели, утвари, одежды, а также все растущей коллекции старинных книг и картин, наряду с которыми накапливались пледы, купальные полотенца, персидские кошки… Генри не располнел, ему повезло — его пищеварительный аппарат усваивал все поглощаемые им калории без остатка. Он выглядел по-прежнему молодо, только лицо его приобрело вдумчивое и чуть ироничное выражение, хорошо гармонировавшее с его лекторской манерой — глубокомысленной и вместе с тем непринужденной, с его суховатым юмором и бостонским произношением. Его внешний облик импонировал его студентам и двум-трем молодым особам женского пола, которых он посещал проездом через Нью-Йорк.

Красивый, обаятельный, образованный, богатый, он был желанным гостем в любом университетском кругу, а Лилиан как нельзя лучше подходила к своей роли при таком блистательном супруге. Она была хороша собой и, родив двоих детей, сохранила фигуру ценой совершенно ничтожных жертв в виде картофеля, пирожных и сахара в кофе. Она была, вне всякого сомнения, безупречной женой и матерью, ее дом в Принстоне содержался в отличном порядке и через положенные промежутки времени заполнялся коллегами ее мужа и их женами. Поставить ей в упрек можно было разве лишь то, что она позволяла себе слишком хорошо одеваться, напоминая тем самым остальным представителям ученого мира, что жизнь Генри и Лилиан отнюдь не ограничена рамками университета, ибо для Ратлиджей были открыты двери и в Вашингтоне и в Нью-Йорке. Другим недостатком в глазах некоторых из коллег (и в Гарварде это осудили так же, как и в Принстоне) был приобретенный Генри Ратлиджем «порш», которым он управлял сам; кое-кому казалось, что обладание этой собственностью несовместимо с антигегельянской тенденцией его magnum opus[8].

И наконец, в Принстопе ходили слухи, что Гарри Ратлиджа видят в его «порше» с Сесиль Друммонд, женой одного преподавателя из Института повышения образования, более часто, чем того допускают приличия. Подозрительно настроенные коллеги нашли подтверждение этим слухам, заметив расстроенное выражение лица этой молодой розовощекой темноволосой англичанки после отбытия Ратлиджей в Кембридж.

Но возможна ли университетская жизнь без сплетен? И большинство мужей — во всяком случае, если за них хорошенько взяться, — не стали бы отрицать, что они просто завидуют Гарри и что Артур Друммонд — старый зануда, носу никуда не кажет из своей лаборатории, да и вообще, коли на то пошло, какой смысл быть светилом, если не дозволено немножко пошалить на своем небосводе?

8

В ноябре 1960 года Джон Кеннеди был избран президентом Соединенных Штатов Америки, и это общественное событие явилось для семейства Ратлиджей, как и для многих других американцев, подобных им, немалой личной радостью не только потому, что они были демократами и голосовали за этого кандидата, но еще и потому, что он был одним из них — воплощением той уверенности в себе, которая была присуща им с юных лет.

Разумеется, некоторое разочарование ощущалось все же в их кругу из-за того, что президентом был избран Джон Кеннеди, а не Билл Лафлин и личным советником президента оказался Шлезингер, а не Генри Ратлидж, но сам Билл не сомневался, что рано или поздно он будет привлечен к работе в правительстве и таким образом заручится необходимым опытом, чтобы быть во всеоружии к следующим выборам.

Было в этом кое-что положительное и для Генри. Он бы не получил места, которое занял теперь в Гарварде, если бы его предшественник не был отозван в Вашингтон, и, так как было непохоже, чтобы услуги Генри могли потребоваться в столице раньше, чем через десять лет, он приобрел для своего семейства большой особняк на Брэттл-стрит в Кембридже. К тому же по духу он чувствовал себя настолько близко стоящим к кормилу власти, что практическое распределение постов уже не имело большого значения. В Джоне Кеннеди с такой полнотой воплотился идеал каждого американского либерала, а Ратлиджи причисляли себя к таковым, что они прожили эти первые сто дней и последовавшие за ними дни — поразительные волнующие дни Венского совещания на высшем уровне, и «Залива свиней», и Карибского кризиса — так, словно сами находились в Белом доме. Ошибки президента были их собственными ошибками, его борьба — их борьбой, его победа — их победой. «Да прозвучит сейчас отсюда — равно как для друзей, так и для врагов — весть о том, что священный огонь мы передаем теперь новому поколению американцев, рожденному в этом столетии, умудренному войной, закаленному суровым, нелегко доставшимся миром, гордому своими предками…» — это было сказано о них.


стр.

Похожие книги