Генри Ратлидж нашел жену на том же месте, где он ее оставил. Она ждала его возвращения в гостиной, её бокал был все так же наполнен до половины виски. — Ну, что там с этой маленькой паршивкой? — спросила она.
Он не ответил.
— Лаура легла спать? — спросил он.
— Да… легла.
Он направился к бару сделать себе коктейль, потом обернулся и поглядел на жену. Она держалась очень прямо, даже когда была пьяна, и в самом непрезентабельном виде не теряла изящества и шика. Ее белокурые волосы были причесаны нарочито небрежно, кожа, очень нежная, была хорошо ухожена. Высокая, стройная женщина, на шесть лет моложе своего мужа, она была одета в длинную юбку и свободную шелковую блузу.
— Ну же, Генри, — сказала она. — Что с ней? Что с твоей крошкой, с твоей любимицей?
— Все в порядке. Сломано ребро. Больше ничего.
— Значит, мы скоро увидим ее здесь?
— Она не захотела разговаривать со мной. Пришел Фишер.
— А что он может сказать в свое оправдание?
— Он сказал, что это рецидив. Лилиан рассмеялась.
— Изумительно! А как еще иначе можно это назвать? Во всяком случае, едва ли это называется исцелением. — Она подняла вверх бокал; он уже снова был пуст. Генри подошел, чтобы его наполнить. Он взял бокал, направился к бару, налил виски и возвратился к Лилиан, проделав все это совершенно машинально.
— Полиция считает, что там замешан еще кто-то… Какой-то парень.
— Кто-то выбросил ее из окна? Кому это надо ее выбрасывать? Она сама выпрыгнула.
Лицо Генри окаменело.
— Она… Только что перед этим она была с кем-то в постели.
— Вот так штука!
— Прошу тебя, Лилиан…
Профессор прошел в другой конец комнаты и, вертя в пальцах бокал, остановился перед картиной Боннара — обнаженной натурой.
— Бога ради, Гарри, не будем ломаться.
— Она могла… У нее мог быть любовник, даже два, — довольно резко сказал он, обернувшись к жене. — Мы же ничего не знаем.
— Конечно, — сказала Лилиан, — мы ничего не знаем.
— А если они у нее есть, я полагаю, что она спит с ними. Она уже была замужем, в конце-то концов.
Лилиан уловила новые потки в голосе мужа. Она промолчала.
— Но она все-таки… Я хочу сказать, она же не шлюха, — сказал Генри.
Лилиан снова промолчала.
— Достаточно поглядеть на нее, — продолжал Генри. — Это ведь всегда видно. Ей очень плохо пришлось с этим ее мужем. И это могло… это могло подействовать на нее. В общем, все очень сложно. Не нужно быть психиатром, чтобы понимать, как все это сложно.
— Я ложусь спать, — сказала Лилиан, медленно, с трудом поднимаясь из глубокого кресла.
— Хорошо, — сказал Гепри.
— Где она будет жить, когда выпишется из больницы?
— Не знаю. Считается, что домашний очаг вреден для нее… Так по крайней мере говорит Фишер.
— Домашний очаг вреден для каждого. Генри поглядел на жену.
— Да, — сказал он. — Да, по-видимому, это так.
На следующее утро после того, как его дочь сделала попытку покончить с собой, профессор Ратлидж направлялся к своему институту в Гарварде; опустив голову, он смотрел, как желтые и багряные листья, падая, оставляют влажные пятна на его хорошо начищенных ботинках. Пятнадцать минут ходьбы, и он, покинув спокойный район особняков, где был расположен его дом, оказался в квартале магазинов и баров, окружавших Гарвардскую площадь, пересек ее и вступил на территорию Гарвардского университета.
Семеро студентов из его семинара уже ожидали профессора — те, на ком профессор остановил свой выбор, просматривая длинный список претендентов; один был с Среднего Запада, две девушки — из Рэдклиффа, один был негр, один еврей, один иезуит и один метис мексиканско-американской крови. Таким образом, состав семинара в какой-то мере отражал неоднородность американского общества — случайность, вполне совпадавшая с либеральными воззрениями профессора Ратлиджа.
Занятие семинара началось с разговора об Адаме Смите — накануне профессор прочел о нем лекцию. Сам Генри Ратлидж, по-видимому, не собирался особенно распространяться па эту тему, говорили в основном студенты, как оно и должно было быть, по вскоре всех охватило разочарование— студенты заметили, что профессор слушает их рассеянно, и мало-помалу в разговоре все чаще и чаще начали возникать паузы, пока одна из девушек, Кейт Уильяме, не сделала сногсшибательного заявления о том, что Смит якобы находился под влиянием Кене
