– Оборотень! – просипел нищий и ткнул пальцем в строение у себя за спиной. – Я… я видел его. Там, внутри! Господи, до чего он страшный! У него серебристая шкура и длинные острые зубы. Сначала он ходил на четвереньках, а потом взял да и поднялся на задние лапы! – Он скривил рот в гримасе, обнажив остатки зубов, и поднял руки, согнув пальцы, точно когти. – Вот такой он был! Богом клянусь!
– Серебристая шкура, острые зубы и ходит сначала на четвереньках? – с задумчивым видом пробормотал Бартоломей. – Точно так же описывал оборотня сторож Маттиас, еще тогда, в первую ночь…
Погруженный в мысли, он почесал нос.
– Хм, может, вы напились одного и того же пойла. А может… – Он строго взглянул на нищего: – Ты же опять набрался, Йозеф! Признайся!
Нищий возмущенно приложил руку к впалой груди:
– Честью клянусь, я бы и рад, будь оно так на самом деле! Тогда мне легче было бы вынести этот кошмар. Но у меня уже несколько дней во рту ни капли не было.
– Тогда не мешало бы знать, каких размеров этот жуткий зверь, – допытывался Бартоломей.
– О, он просто огромный… хотя, может, и не такой уж огромный… – Йозеф замолчал и задумчиво поковырялся в носу. – В общем-то, я точно и не разобрался. Там темно, и вообще… – Нищий с вызовом посмотрел на Бартоломея и Магдалену: – Сами можете посмотреть. Он наверняка еще там.
Только теперь женщина улучила возможность рассмотреть дом, из которого выбежал нищий. Это был дом из числа тех, что остались заброшенными еще во времена охоты на ведьм и до сих пор не обрели новых хозяев. Когда-то он представлял собой красивое фахверковое сооружение, но краска постепенно облупилась, двери и окна были заколочены. Только в одном из окон зияла пустота.
– Я там иногда сплю, – начал объяснять Йозеф, показывая с опаской на дом. – Хотя люди говорят, будто там водятся призраки. Будто души казненных и по сей день бродят по комнатам. Ну, до сих пор, кроме крыс и мышей, мне там никто не попадался, а вот теперь… – Он поежился и перекрестился. – Уж теперь-то я в этот дом ни ногой! Клянусь всем, что еще свято для меня. И близко не подойду!
– Тебе и не придется, – ответил Бартоломей. – Ступай, приведи стражу. А мы тут пока покараулим. – Он подмигнул нищему: – Если это и в самом деле оборотень, то тебя уж точно ждет щедрое вознаграждение.
Ему не пришлось повторять дважды. Мгновением позже дряхлый старик уже скрылся в тумане. Бартоломей между тем полез в оконный проем.
– Ты… ты же не станешь лезть туда в одиночку? – ошеломленно спросила Магдалена. – Что, если там действительно оборотень…
– Будь оно так, думаешь, Йозеф был бы еще жив? – перебил ее Бартоломей. – Вот еще! Я, кажется, догадываюсь, в чем тут дело…
С этими словами он скрылся в оконном проеме.
– Вот дьявол, подожди меня! О чем ты там догадываешься?
Магдалена покачала головой и полезла следом. Похоже, что отец с дядей различались не так сильно, как им казалось. Оба они были в одинаковой мере любопытны, упрямы и бесстрашны.
Магдалена осторожно соскользнула с подоконника. Внутри, хоть и не было никакого тумана, оказалось гораздо темнее. Свет едва пробивался сквозь заколоченные окна, а в воздухе стоял противный запах плесени, мочи и дешевой выпивки. Вероятно, в том, что касалось воздержания от пьянства, заверения Йозефа ничего не стоили.
Магдалена прищурилась и посмотрела по сторонам. На полу лежали обломки мебели, в углу стоял шкаф. Возможно, когда-то он представлял большую ценность, но теперь разбитые двери косо висели на петлях. Стены были покрыты пятнами сажи. На одном месте кто-то не так давно пытался развести костер.
Бартоломея нигде не было – скорее всего, он уже прошел в соседнюю комнату. Оттуда вдруг послышались странные звуки, кто-то щелкал языком. В ответ раздалось какое-то тявканье, от которого у Магдалены все внутри сжалось.
Господи, это еще что такое? Может, оборотень? Или кто-то из призраков, о которых говорил нищий?
Магдалена сердито встряхнула головой. Она и сама уже попала под влияние всех этих кошмарных историй.
Снова послышалось тявканье, и вновь кто-то щелкнул языком. Магдалена прокралась по скрипучим доскам и остановилась у порога соседней комнаты. Сердце выскакивало из груди. Тьма была такая, что поначалу различить удалось лишь неясные очертания. Очень медленно глаза привыкали к темноте.
