— Этого нет во мне больше. Какая ирония судьбы: изгнание должно было стать для меня наказанием, а вместо этого стало временем исцеления и возрождения.
— Лорд Этлон будет рад услышать это, — глаза женщины были полны теплого сочувствия. — Он все время беспокоится о тебе и очень скучает.
Габрия улыбнулась.
— И я по нему тоже. — Она чуть покраснела. — Простите меня. Я не хотела говорить так много. Я только очень рада видеть рядом людей.
— А я рада тебя слушать. Не стоит извиняться.
— Расскажите мне, что происходит в клане, перед тем как уйдете.
В голосе Габрии жрица уловила тоску одиночества.
— В клане все хорошо. Зима теплая — это благословение свыше. Стада наши здоровы, и у всех есть работа. — Она подошла к окну и посмотрела на снег. — В последнее время я не часто вижу лорда Этлона, — продолжала она. — Он, лорд Кошин из Дангари и лорд Ша Умар из Джеханана хотят объединиться. — Ее лицо выглядело встревоженным. — Желая завоевать двенадцать кланов, лорд Медб создал для нас опасность, о которой не подозревал и сам. Теперь люди не хотят иметь одного верховного правителя. Мы слишком отличаемся от других. Сейчас те, кто был на стороне Медба, полны страха и лишь обороняются; те, кто был против него, озлоблены; а те, кто бежал, — показали себя трусами. Лорд Этлон боится, что все это еще больше будет способствовать разделению кланов. Он встречался со всеми вождями в надежде успокоить растущую злобу. Он был очень занят.
— Я надеюсь, что они решат хотя бы часть проблем к лету, когда кланы соберутся в Тир Самод, — сказала Габрия.
— И я тоже. Нам не нужна еще одна война. — Жрица замолчала, будто вспомнила что-то еще. — Есть и другие новости. Правда, это только слухи, но говорят, что Брант в Пра-Деш.
— Брант?! — Лицо Габрии исказилось. — Этот убийца?! Я думала, он мертв.
— По-видимому, нет.
— Говорил ли что-нибудь Этлон о его местонахождении?
— Насколько я знаю, нет, — ответила жрица. — Он, может быть, ждет более достоверной информации.
Габрия рассеяно кивнула, размышляя над услышанным. Жрица тем временем подошла к алтарю и теперь разглядывала дары, лежащие в стороне. Понимающая улыбка тронула ее губы. Она подняла маленькую черную лошадь.
— Это твое?
Габрия взглянула на нее:
— Нэра беременна.
— Вот как! Тогда я возьму это и впредь буду молиться за нее.
Габрия подошла к алтарю:
— Здесь есть и другие подношения вам.
— Тебе, девушка, это тебе.
— Мне?! — Габрия удивленно раскрыла глаза.
— Конечно, это не так много, но женщины верят, что ты находишься под покровительством Амары. За эти месяцы родилось уже пять детей, и все они здоровы. Многие наши женщины приписывают это твоему пребыванию в храме. Эти подарки предназначаются тебе.
Габрия удивилась:
— Но ведь это вы — жрица Амары. Все это, должно быть, для вас.
Женщина широко улыбнулась и покачала головой.
— Мне они не нужны, — она замолчала, ее глаза встретились с глазами Габрии. — Но ты нужна клану, хотя он, может быть, и не знает этого. Пусть Амара всегда охраняет тебя, и ты будешь защищена от ненависти и подозрений, которые пали на тебя.
Она встала напротив Габрии. Девушка напряженно ждала дальнейших слов.
— Если же ты сделаешь попытку уйти от света в тьму, — продолжала жрица, ее голос стал тверже, — то предупреждаю — богиня уничтожит тебя.
Габрия понимающе кивнула.
Жрица пристально посмотрела ей в лицо и осталась довольна тем, что сумела на нем прочитать.
— Ты вернешься домой через три месяца, как раз к празднику Перворожденных. Я буду ждать твоего возвращения.
Праздник Перворожденных был церемонией подношений Амаре за содействие в появлении на свет потомства. Эта церемония была частью большого приношения Всеобщей Матери. Габрия подумала: «А будут ли остальные, хоть кто-нибудь в Хулинин Трелд, ожидать ее в это время?»
Жрица шагнула к выходу.
— Если хуннули понадобится помощь при родах, дай мне знать.
— Спасибо, — сказала Габрия признательно.
Она подошла к порогу и долго смотрела вслед трем женщинам, пока их силуэты не скрылись за деревьями.
Долгое время после встречи со жрицей Габрия перебирала в уме ее слова. После стольких месяцев ненависти и подозрений она наконец обрела душевный покой, думая, что несколько женщин клана уже не отвергают ее, приняв ее доброту и верность богу. Все они полагали, что колдунья являет собой зло ереси и отрицание власти бога. Габрия и сама раньше так думала, пока не почувствовала свою силу. Может быть, и в клане сейчас ставят под сомнения прежние убеждения? Эта мысль давала ей поддержку.
