На протяжении всего этого странного утра блуждающие огни просто не знали покоя; тролли носились и прыгали сломя голову по своим чердакам, ибо рога Эльфландии разливали в воздухе привкус магии и будоражили троллью кровь, пусть даже расслышать трели маленькие создания не могли. Однако ближе к вечеру тролли ощутили приближение некой великой перемены, и все разом притихли и посерьезнели. Тоска по далекому волшебному дому вдруг овладела гостями из Эльфландии, словно внезапно в лицо им повеял ветер прямо от каровых озер волшебной страны; и тролли забегали взад-вперед по улице, высматривая что-нибудь магическое, что утешило бы изнывающих от одиночества среди вещей повседневных. Но не удалось им отыскать ничего похожего на рожденные чарами лилии, что раскрывают великолепные лепестки над эльфийскими омутами. Жители деревни повсюду натыкались на троллей, и сокрушенно вспоминали здравые, немудреные дни, что знавали ранее, до того, как в Эрл пришла магия. А некоторые поспешили в дом фриара, и укрылись среди священных реликвий от нечестивых тварей, что наводнили улицы, и от магии, что, подрагивая, нависала в воздухе. И фриар оградил односельчан проклятиями, и проклятия отогнали свет и бесцельно блуждающие болотные огни, и, сверх того, сумели внушить некоторое почтение троллям, — правда, на крайне небольшом расстоянии; тролли продолжали резвиться и носиться сломя голову совсем неподале-ку. И пока немногочисленные беглецы толпились вокруг фриара, ища у него утешения перед лицом надвигающейся перемены, — а перемена все сильнее давала о себе знать, и нависающая в воздухе пелена все сгущалась, обретая зловещие очертания; и по мере того, как близился к концу краткий день, — прочие обитатели Эрла отправились к Нарлу и к занятым старейшинам Эрла, дабы сказать: "Видите, к чему привели ваши планы? Видите, что навлекли вы на нашу деревню?"
И никто из старейшин не смог дать достойного ответа; все стояли на том, что им необходимо посоветоваться друг с другом, ибо великое значение придавали они словам, произнесенным в Парламенте. Вот почему парламентарии снова собрались в кузнице Нарла. Уже наступил вечер, и хотя солнце еще не село, и Нарл не возвратился от наковальни, пламя горна уже замерцало оттенками более густыми среди теней, про-никших под сень кузницы. И вот неспешным шагом вошли старейшины: лица их были серьезны, — отчасти потому, что многозначительный вид помогал им скрыть собственное безрассудство от взоров селян; с другой же стороны, магия нависала ныне в воздухе столь плотной пеленою, что парламентарии дрогнули перед лицом неизбежной угрозы. Всем парламентом расселись они во внутренних покоях, в то время как солнце склонилось к самому горизонту, и эльфийские рога затрубили победно и звонко; впрочем, об этом старейшинам не дано было знать. Так сидели селяне в молчании, ибо что тут оставалось говорить? Они просили о магии; вот магия и пришла. Тролли заполонили улицы, гоблины уже заглядывали в хижины, и в ночи торжествовало безумие блуждающих огней; а в густом воздухе разливалась неведомая магия. Что тут оставалось говорить? Спустя какое-то время Нарл объявил, что надо бы составить новый план; ибо прежде были они простыми, колоколобоязненными людь-ми, а теперь порождения магии кишмя кишат в Эрле, и всякую ночь к ним присоединяются все новые и новые, покидая пределы Эльфландии; и что, скажите на милость, станется с древними обычаями, ежели парламентарии не измыслят плана?
Слова Нарла ободрили старейшин; конечно же, все они ощущали зловещую угрозу музыки рогов, что им не дано было расслышать; однако разговор о плане их ободрил, ибо полагали парламентарии, что под силу им составить план против магии. И один за другим поднялись они на ноги, дабы порассуждать о плане.
Но на закате речи парламентариев смолкли. И опасение старейшин, подсказывающее: надвигается что-то недоброе, превратилось в твердую уверенность. От и Трель узнали о том первыми, ибо хорошо знакомы им были тайны лесных чащ. Все понимали: вот-вот что-то произойдет. Но никто не знал, что. Так сидели старейшины в сумерках, не говоря ни слова, и гадая про себя.
