– Договорились, – ответил таксист.
– Прекрасно. Значит, помните: на стоянке возле спуска. Через пять минут.
План все-таки был неплох. Мы выходим из такси на площади Кальяо, оказываемся в пешеходной зоне и пешком идем по улице Пресьядос – молодому и сильному Адриану нетрудно протащить такое расстояние неудобный и тяжеленный чемодан. Предполагаемые преследователи будут вынуждены бросить машину и идти пешком, а когда мы пересечем пешеходную зону, они останутся без транспорта и не сумеют догнать нас. Там мы спускаемся в туннель, а у спуска нас ждет такси. Полицейский, оказавшись без машины в таком месте, где невозможно быстро поймать такси, неизбежно потратит несколько драгоценных минут, которых нам хватит, чтобы затеряться в плотном потоке автомобилей. Наконец, через несколько кварталов мы отпускаем такси, номер которого полицейский, разумеется, запомнит, и берем другое.
– Приняв эту последнюю простую предосторожность, мы окончательно оторвемся от хвоста, – удовлетворенно сказал Феликс, объяснив нам в подробностях свой план ухода от преследования.
И действительно, план показался нам разумным и не слишком сложным. К сожалению, на условленном месте никакого такси не оказалось. Мы стояли и ждали.
– Странно, – в полной растерянности сказал Феликс.
– Вот тебе и идеальный план. Я знал, что так будет. Ты совсем потерял профессионализм, – проворчал Адриан, еще не отдышавшийся от пробежки с двадцатикилограммовым чемоданом.
Мы подождали еще. Машины пролетали мимо, обдавая нас волнами выхлопных газов. Мерзавец таксист не появлялся. Я возмущалась им от всей души: беспомощная, тяжело больная жена Феликса сейчас мучилась бы удушьем в этом кошмарном туннеле. А еще я думала: в любой момент рядом с нами может остановиться машина, и это будут полицейские.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Феликс. Он выглядел удрученным, разбитым наголову, снова постаревшим.
– А чего тут понимать: не явится твой таксист, вот и все, – злился Адриан.
В общем, нам пришлось подниматься наверх пешком, да еще с неподъемным чемоданом. Когда мы поднялись на площадь, у нас ушло еще минут пять на то, чтобы поймать свободное такси. Я глядела во все глаза, но не обнаружила ни одной подозрительной с виду или по маневрам машины; впрочем, и раньше, когда мы шли пешком, я не заметила преследования. Хотя, конечно, главное свойство хорошего сыщика – оставаться невидимым, так что полной уверенности у меня не было. Мы были так обескуражены и подавлены, что бросили все уловки и даже не стали менять такси, а отправились прямиком на вокзал Аточа. Прибыли мы туда в шесть двадцать.
Как мы договорились, внутрь я вошла одна, чтобы похитители не насторожились – на сей раз операция должна была пройти без сучка без задоринки, мы не могли рисковать даже по мелочам. Адриан и Феликс остались снаружи, возле стоянки такси, а я с замиранием сердца потащила чемодан через главный зал. Я нашла скамейку, и, к счастью, она оказалась свободна. Мне предстояло полтора часа ожидания, и для пущей безопасности я поставила чемодан на скамейку и крепко его держала. Снова время текло с мучительной медлительностью, снова я пристально вглядывалась в лица, пытаясь вычислить полицейских или похитителей. На центральном вокзале людей всегда много, и скоро уже мелькавшие передо мной лица начали расплываться, утрачивать четкость очертаний. Все стали похожи на всех, лица утратили смысл. Правда, пока я сидела там, в разъединяющей атмосфере вокзала, в холодном искусственном свете, все, казалось, утратило смысл. Я видела свое отражение в стекле киоска – темный силуэт женщины в пальто, она выглядела усталой и совершенно чужой. Неужели эта немолодая женщина, одиноко сидящая на скамейке, действительно я? Меня угнетало все: неподвижность этой фигуры, бесконечное ожидание, запах зимы, слабо работающего отопления, мокрой одежды и шум шагов. Иногда кажется, что жизнь не более чем транзитная станция, железнодорожная или, быть может, автобусная, всего лишь большой обшарпанный зал с серым полом, по углам – кучи окурков и оберток от жевательной резинки, а в двери неустанно рвется зима.
