Дочь Каннибала - страница 107

обо мне правду. Подлинность странная штука, почти такая же странная, как желание, память или любовь. Знаешь, что мне больше всего вспоминается, что меня больше всего трогает, когда я думаю о Маргарите? Моменты, когда она со мной ссорилась. Она во всем любила порядок, четкость, и ее выводили из себя мои чудачества, как она это называла, когда я вдруг в последний момент менял планы или выкидывал еще какой-нибудь номер. Тогда она наклоняла набок голову, как белочка, сердито поджав губы, смотрела на меня исподлобья и тяжело вздыхала. И я уже знал, что теперь она часа два не будет со мной разговаривать. Сегодня я отдал бы всю свою оставшуюся жизнь, пусть даже это считанные дни, за то, чтобы Маргарита вновь оказалась рядом, сердито поглядывала на меня исподлобья и вздыхала.

Дело в том, что Феликс Робле не умер. То есть тогда не умер. Потому что, если хорошенько вдуматься, все мы, люди, постоянно умираем, все в безумной спешке пробегаем короткий маршрут, который отделяет тьму изначальную, ту, что предшествует рождению, от конечной тьмы смерти; хотя, конечно, старых и больных умирает несколько больше, чем прочих, но это только вопрос времени, надо лишь немного подождать. Так что Феликс Робле тогда еще не умер, он вылечился от воспаления легких и вышел из больницы, свежий, как восьмидесятилетняя роза.

Что до остального, то поиски наши уже несколько недель как застряли на мертвой точке. После встречи с Ли Чао мы ниоткуда никаких известий не получали. Инспектор Гарсия периодически к нам заходил или звонил, чтобы сообщить лишь то, что у него нет ничего нового. Поначалу тревога из-за болезни Феликса и захлестнувшие меня бурные отношения с Адрианом упорно не давали мне заниматься расследованием – в мою голову это попросту не вмещалось. Но дни шли, и беспокойство нарастало. В конце концов мы решили позвонить невероятному Мануэлю Бланко, экономическому киллеру.

– Да-да, – прозвучало в трубке с демонстративной деловитостью. – Да, сеньора, наша сделка с тыквами продвигается успешно.

– Что?

– Вы же меня понимаете… Та партия тыквы, которой вы интересуетесь. Ведь вы же чем-то интересуетесь? Правильно, тыквами. И лучший поставщик тыкв во всей Испании готов назначить вам встречу. Вы же меня по-ни-ма-е-те, – произнес он нарочито, явно имея в виду нечто совсем иное, и до меня со всей очевидностью дошло, что он говорит шифром, чего не могли не понять и те, кто прослушивал его телефон. – В ближайшие дни кто-нибудь с вами свяжется и уточнит время и место.

После этого звонка все снова завертелось. На следующий день я вышла из дому одна, кажется, мне надо было в супермаркет, и ко мне подошла маленькая фигурка в желтом плаще с капюшоном – стояла противная дождливая погода. Желтая Шапочка посмотрела мне в глаза (мы были одного роста) и прошептала:

– Завтла ты идти в полдень в палк Хуана Каллоса Пелвого, в алабский сад.

Это была молоденькая и хорошенькая китаянка, возможно, та самая, которую мы видели в ресторане на бульваре Мансанарес.

– Что? – переспросила я, и не потому что не поняла, а просто от неожиданности.

– Ты идти завтла утлом в алабский сад, в палк Хуана Каллоса Пелвого. В полдень, – повторила Желтая Шапочка не по-восточному нетерпеливо.

– Зачем?

– Это послание почтенного Ли Чао. Почтенный Ли Чао сказать·, тебе интелесно будет идти завтла в палк Хуана Каллоса Пелвого. Ты сидеть в сад и ждать долго-долго.

– Как это – долго ждать? Зачем ждать? Кого ждать? Придет Ли Чао?

Китаяночка недовольно нахмурилась.

– Ты сидеть в саду и долго ждать. Сидеть в беседке. Не вставать. Не шуметь, плятаться. И долго ждать. Все. Ты поняла?

Да, я поняла. Желтая фигурка повернулась и ловко скрылась в толпе прохожих, а я вернулась домой, чтобы рассказать о странном посланнике Адриану и Феликсу. После долгих обсуждений мы решили, что Феликсу идти не следует. В парке будет холодно, а старик еще не до конца поправился, и, кроме того, Ли Чао знал только нас двоих, и ему, быть может, не понравится, если число его собеседников увеличится. Если и правда прийти должен Ли Чао.

В ту ночь дождь лил как из ведра, и наутро весь мир был залит водой и выглядел весьма неуютно. Раньше я никогда не была в парке Хуана Карлоса Первого, и, думаю, то был не самый лучший день, чтобы познакомиться с этим местом. Недавно разбитый парк являл собой огромное, пустынное и продуваемое ветром пространство, с рахитичными, только что посаженными деревцами и претенциозными постмодернистскими скульптурами в стиле египетских фараонов. К тому же превратившаяся в грязную топь земля и плоская свинцовая крыша неба отнюдь не улучшали общего впечатления. Кроме подростков, которые запускали воздушных змеев у самого входа, в огромном парке никого не было. Мы вошли туда со стесненным сердцем.