Одобрительно подмигнув осторожному дружку, Родимцев снова приложился к биноклю. Странно, но короткий разговор с Рексом и обнаруженный микрофончик сняли напряжение, пальцы перестали подрагивать, окуляры уже не давили на глаза.
Неожиданная расслабленность сопровождалась такой же неожиданной обидой.
Его пасут. Нагло, почти не скрываясь. Ведь зловещую коробочку могли пристроить под сидением, под панелью, за обшивкой двери, за зеркалом заднего вида — где угодно, а её небрежно бросили в бардачок. Именно туда, где каждый уважающий себя водитель прячет курево, бутерброды, всякие винтики-болтики.
За кого держат нового телохранителя: за полного идиота или за наивного слюнявого первоклашку?
Вавочка шла по поляне легко, будто плыла по воздуху. Иногда казалось — пританцовывает. Голова высоко поднята, руки — в карманах курточки. Наверняка сжимают там рукоятки пистолетов. Но — ни настороженности, ни опасливых взглядов на зловещие фигуры вооруженных мордоворотов.
Встретилась с очкариком точно посредине поляны. Будто высчитала каждый свой шаг, каждое движение. Встала не спиной к «форду» — боком, не закрывая собой собеседника.
Родимцев покосился на Рекса. Парень полулежал на сидении, не сводя взгляда с хозяйки. «Калашников» уже не прятался под плащем — его рыльце хищно принюхивалось к безмятежному мужику.
А тот вежливо поклонился, поцеловал руку девушке, вручил ей розы. Она ответила благожелательной улыбкой, дерзко передразнила кавалера, слегка присев и разведя в стороны округлые ручки.
Полное взаимопонимание.
Мужчина повернулся к своим телохранителям, требовательно что-то крикнул. Один из них, наверное, главный, поспешно извлек из багажника машины два складных стула, принес хозяину. Разложил небольшой столик, поставил на него красивую бутылку и два фужера.
Не снимая с лица добродушной улыбки, Ольхова отрицательно покачала головкой, приложила ладошку к левой стороне груди. Судя по всему, сослалась на сердечную боль.
Расстояние — метров тридцать, собеседники говорят негромко. Поэтому Николай почти ничего не слышит, о содержании переговоров догадывается по жестам и выражению лиц.
Вот Вавочка кивнула на «форд», возмущенно что-то проговорила. Очкарик недоуменно развел руками. Дескать, мы к нападению на женщину непричастны, работал кто-то другой. Кто именно — выясним. И накажем.
Девушка засмеялась. В переводе — знакомы ваши увертки, но сейчас они не останутся безнаказанными. Все, что касается моего телохранителя и его родных — табу!
Очкарик в свою очередь тоже посмеялся и согласно закивал. Да, да, можете не сомневаться в нашей преданности и верности данному слову. Разлил по фужерам напиток из другой бутылки, доставленной разворотливым охранником.
Конечно, не вино — кока-кола или ещё какая-нибудь зарубежная отрава, подумал, брезгливо поморщившись, Николай. Из прохладительных напитков он с детства признавал только лимонад, ещё лучше — обычную колодезную водичку.
И снова Ольхова отказалась. С такой обворожительной улыбочкой на пухлых, не знающих помады, губках, что обидеться на неё просто невозможно.
Боится — подсунут отраву, решил Николай. Правильно поступаешь, девочка, с неожиданной нежностью одобрил он поведение хозяйки. Волки — они и есть волки, расслабишься — раздерут на части.
Очкарик пожал узкими плечиками. Дескать, ваша воля. Мгновенно столик с бутылками и фужерами исчез в багашнике бээмвушки.
Похоже, разборка не завершится кровопролитием. Это понял не только Николай — камуфляжные охранники босса расслабились, вытащили руки из карманов. Рекс убрал автомат под плащ. Нервно засмеялся. Телка не упала, значит, перестрелка отменяется. До следующего раза.
Вавочка повернулась к «форду», призывно махнула рукой. Родимцев включил передачу и машина медленно поползла по поляне. Будто открытое лесное пространство заминировано и умная иномарка прощупывает радиатором траву. Возле собеседников она остановилась и водитель услужливо выскочил. Рекс, как и положено подстраховывающему боевику, остался сидеть в салоне.
— Прошу любить и жаловать, — девушка манерно протянула ручку к Николаю. — Впрочем, — поправилась она, — любить необязательно, а вот жаловать… Это — не только мой личный телохранитель, но и близкий друг.
