— Полагаю, мы говорим не о присутствующих здесь людях?
— Само собой. — Нарцисс нахмурился. — И замечу, это совсем не смешно. Я верно служил императору. Можно сказать, жизнь свою положил на то, чтобы обеспечить его успех.
— Друзья в Риме извещали меня о том, что в последние годы ты добился финансового процветания.
— Правда? А что плохого в том, чтобы получить награду за верную службу? В любом случае я здесь не для того, чтобы обсуждать с тобой мои личные финансы.
— Несомненно.
— А твоим друзьям я бы настоятельно посоветовал впредь хорошенько думать, прежде чем позволять себе высказываться на этот счет. Такого рода толки порождают брожение умов, а это может повлечь за собой неприятные последствия… если ты меня понимаешь.
— Надеюсь, что да. Я доведу твои соображения до их сведения.
— Очень хорошо. Так вот, как я уже говорил, в последние месяцы император попал под дурное влияние. Он не всегда способен к здравым суждениям, особенно когда взгляд его… и не только взгляд скользит по маленькой шлюхе Мессалине.
— Я о ней слышал.
— Тебе стоило бы ее увидеть, — ухмыльнулся Нарцисс. — Нет, правда стоило бы. Признаюсь, я и сам в жизни не встречал ей подобных. Как только эта женщина появляется, все мужские взгляды тут же устремляются к ней. Государственные мужи трутся у ее ног, словно щенята. Тошнит меня от всего этого. Ну а Клавдий… что ж, он еще не так стар, чтобы оставаться равнодушным к молодости и красоте. А ведь Мессалина к тому же сметлива. Одному Юпитеру ведомо, со сколькими любовниками она делила ложе прямо в императорском дворце, сумев при этом внушить Клавдию, что влюблена в него и просто неспособна на дурной поступок.
— А она делает нечто дурное?
— Ну, не уверен. Во всяком случае, не намеренно. Разумеется, скандальный образ жизни, который она ведет, наносит ущерб репутации императора, выставляя его, надо признаться, полным дураком. Что же насчет того, не таит ли она какой-нибудь злой умысел… Врать не стану, доказательств у меня пока нет, одни подозрения. Но тут ведь еще и эти ублюдки-освободители.
— Я думал, ты разобрался с ними еще в прошлом году.
— Ну да, большую их часть мы перебили во время мятежа в Гесориакуме. Но их все равно осталось достаточно, и прошлым летом они переправили в Британию несколько партий оружия. Мои агенты разузнали, что эти злодеи затевают что-то значительное. Впрочем, пока преторианская гвардия и легионы держатся вместе, все их потуги обречены на провал.
— Итак, ты хочешь удостовериться в моей лояльности? — Плавт пристально уставился на Нарцисса.
— Ну а зачем еще я, по-твоему, сюда явился? Причем тайно?
— А ты уверен, что тебя не раскрыли?
— Ну, тут сомневаться не приходится, кое-кто явно прознал, что к чему, и мне остается лишь надеяться, что эта новость не слишком широко распространится. Я распустил во дворце слухи, будто отправляюсь на Капри отдохнуть и восстановить силы после болезни, и надеюсь вернуться в Рим до того, как вражеские шпионы из твоего окружения известят своих хозяев о моем появлении.
— Вражеские шпионы из моего окружения? — Плавт изобразил на лице возмущение. — Ты что, так называешь осведомителей императора?
— Я ценю твою иронию, Плавт. Но не стоит негодовать на моих людей. Они здесь ради твоей же безопасности, ну и, конечно, чтобы выявить угрозу для императора.
— Ради моей безопасности? От кого, хотелось бы знать, они могут меня защитить?
Нарцисс улыбнулся:
— От тебя самого, мой дорогой Плавт, от кого же еще. Их присутствие, о котором ты прекрасно знаешь, служит постоянным напоминанием о том, что император повсюду имеет глаза и уши, а это волей-неволей заставляет командиров поменьше распускать языки и поумерить политические амбиции.
— Ты думаешь, я в их числе?
— Да я и сам не знаю, — признался Нарцисс, почесывая бороду. — А что ты думаешь?
Командующий Плавт опустил глаза и посмотрел на чашу, которую вертел в пальцах.
Нарцисс непринужденно рассмеялся:
— Мне кажется, нет. И это заключение подводит меня к следующему вопросу. Если ты верен императору, то почему так усердно подкапываешься под него?
Командующий со стуком поставил пустую чашу на стол и сложил руки на груди.
