Насытившись, ниги засыпают, например, свернувшись семечком. Спят себе, прорастают, сонно отращивают стволы и кроны, становятся деревьями и лесами, в дремоте засыхают; не просыпаясь, падают в землю и даже сгнивают, не дрогнув. Потом очнутся, уже став почвой на каком-нибудь кладбище, и сожрут подаренного мертвеца вместе с гробом, похоронной процессией и лопатами.
Когда в доме пропадают одни вещи и неожиданно появляются другие – значит, там поселился ниг. Такой дом сжигают. Если очень не повезет, пропадают и сами хозяева, проглоченные какой-нибудь обеденной ложкой из фамильного сервиза, которой внезапно надоело, что на нее постоянно разевают рот. Я слышала об одном суеверном князе, который сжег собственный замок и деревни, когда пропала его жена. Потом оказалось, она сбежала с его младшим братом. Поймали и сожгли обоих. Тут доказательство одно: если ты мертв, значит, человек, а не тварь.
– Да что ты! – всплеснул руками засидевшийся в гостях у моей головы Альерг. – Какой кошмар!
– Да, кошмар, особенно если учесть, что нигов и не заметишь, пока они тебя не съедят, – со знанием дела подтвердила я, словно мне приходилось ежедневно увертываться от взбесившейся вилки-ниги.
– А не такую ли хищную ложку ты имела в виду как угрозу жизни правителя Гарса? Его супруга в гневе шлет мне уже пятого гонца с требованием указать, какой именно прибор угрожает ее мужу: трезубая вилка или двузубая, десертная ложка или ножик для чистки яблок! Между тем, сам правитель сегодня ел завтрак руками, как дикарь, причем, в присутствии нагрянувшего как снег на голову королевского советника, и тот мгновенно воспользовался ситуацией и отправил королю донос, что правитель Гарса – потенциальный изменник, ибо ставит собственную жизнь превыше чести! Это скандал!
Я тут же представила, как правителя казнят за измену только потому, что его руки оказались по локоть в овсянке, и меня осенило, почему мое предвидение было столь невнятным. Оно и не могло быть внятным.
– Так в видении не какие-то конкретные приборы представляли угрозу, а, наоборот, их отсутствие! – обрадовалась я решению проблемы.
– Это какое же надо иметь зрение, чтобы увидеть отсутствие присутствия?! Похоже, беднягу убъет не какое-то отсутствие, а как раз твое несанкционированное пророчество! – мрачно предсказал телепат.
Да, быть мне битой: потому и приставлены к нам телепаты, что Лига строго блюла Первый пифический принцип – «Не навреди!», и цензура была беспощадной. Потому цензоры и запирали пророчествующую пифию подальше от народа, в карцеры Храма Истины, и держали там до тех пор, пока несчастная не выйдет из транса и не прекратит сыпать истинами. Мне пришлось срочно вернуться к другой, менее неприятной теме:
– А откуда вдруг интерес к детским страшилкам про нигов? У нас в замке кого-то загадочно съели?
– Пару крыс и десяток мышей. Кошки остались без обеда.
– А появилось что-нибудь неожиданное? – допытывалась я уже несколько обеспокоено: неужели телепат доскребся до скрываемого?
– Да, так… Одна лишняя нищенка шастала с утра по городу. След в след с одной упрямой пифией. (О-о-о! Наказал же меня отец в детстве наставником-телепатом! Теперь опекун мстит мне за свою тяжелую юность!) Не охай! Еще кто кого наказал! Ну, и сколько раз ты прошла мимо нее и ничего мне не сообщила? Мыслить разучилась? Надеялась на массовую утрату разума у населения?
Так и есть. Шпионил. Отпираться было бесполезно, мой ответ уже давно сквозил в мыслях, поэтому я честно сказала:
– Семь.
– Я уже двенадцать лет учу тебя, Рона, что врать нехорошо.
– Семь, – упрямо повторила я. – Восьмой раз я на нее просто наступила, мимо пройти не удалось.
Мастер возвел очи горе, жалуясь пространству, как трудно ему приходиться жить на свете, когда это житье сопровождается присутствием некоторых тупых девиц, которые умудряются каждое слово понимать буквально, а потому дух мастерства им неведом, мало того, не внушает ни малейшего почтения.
Мне всегда доставляло несказанное удовольствие наблюдать, как он умудряется, гордо задрав голову, подавать небесам эту челобитную. Затем он тяжко опустил очи долу. Надеюсь, мой преданно устремленный навстречу взгляд был достаточно чист и невинен. Я торопливо оправдалась:
