Я с трудом взял себя в руки.
- Не собираюсь. Хотел бы я только знать, от кого вам все это стало известно.
- От вас, разумеется, - небрежно, как бы отмахиваясь, произнес он, и, не дав мне и слова вымолвить, продолжил: - Теперь непосредственно о случае, прелюдия к которому, только что прозвучала. Оставим же ее в стороне, это не слишком приятная тема для беседы. Ссора с матерью, предательство брата, вернее, наоборот, но результат один - разлад в семье.... Какое сейчас имеет значение, что за чем последовало? Вот именно, слушайте дальше, - он явно наслаждался выбранной для себя ролью, мне же невыносимо захотелось заткнуть ему хотя бы на мгновение рот и уйти, хлопнув со всей силы дверью. - Так или иначе, но вы почувствовали себя несчастным, всеми брошенным ребенком, до которого никому и никогда не будет дела. Ну и так далее... - он уже обращался не ко мне, а к некоей воображаемой аудитории, точно адвокат в зале суда. - Ведь что вам было, всего-то без двух месяцев семь. Короче, вы стащили из темной комнаты коробку спичек, соскребли головки в стакан и, залив водой, выпили.... Мне думается, это случилось не без влияния Гарина-Михайловского, "Детство Тёмы", если не ошибаюсь.
- Я тогда не умел читать, - холодно ответствовал я молодому человеку. Это его явно разочаровало.
- Ну что ж, можно представить, что ваш почин был совершенно самостоятельным. После этого были, конечно, ахи-охи, вызвали доктора, он прописал вам некое успокоительное, поскольку вся эта гадость так и осталась на дне стакана. На прощание сей Гиппократ заметил, что вы просто излишне возбуждены и, вообще, являете собой пример чрезвычайно нервного и издерганного ребенка. Ну, да и понятно, с отцом вам не повезло...
- Может быть, хватит, - я скорее не произнес, выкрикнул эти слова. Молодой человек несколько смутился, замолчал, однако, через секунду-другую его замешательство прошло, и он снова улыбнулся, демонстрируя мне молочно-белые зубы и разглядывая, не без некоторого удовольствия, мое потемневшее от плохо сдерживаемого гнева лицо.
- Вы совсем не в форме, капитан, - ровным голосом произнес он. Раньше вы были куда как сдержаннее и уравновешеннее. Право же, тогда столь же легко подцепить вас было просто невозможно. Я как чувствовал, что настала пора освободиться от начиненных взрывчатыми веществами железок, особенно от той, что у вас за спиною.
Я столь явственно вздрогнул, что молодой человек пришел в истинное веселье и хлопнул себя по колену свободной рукой.
- Да, годы уже не те. Неприятности подкосили вас, капитан. Жаль, что все так получилось, право же, мне искренне жаль. Нет, я не о вашем далеком прошлом говорю, а о совсем недавнем. Ну, хорошо-хорошо, не буду.
Он поднял левую руку, пустой ладонью повернутую ко мне, как бы подтверждая отсутствие у него дурных намерений. Я продолжал молча смотреть за его действиями. Молодой человек отвел глаза и, бросив мимолетный взгляд за окно, уселся поудобнее на подоконнике и положил ногу за ногу. Шум внизу постепенно начал стихать, должно быть, собравшиеся зеваки узрели спину самоубийцы и посчитали это дурным знаком, знаменующим неизбежный провал моих переговоров. Чей-то голос, точно в подтверждение этой мысли, заполнив тишину, произнес:
- Тяни брезент, дубина. Не видишь, что ли... - и тут же замолк.
- Итак, капитан, - молодой человек вновь смотрел на меня. - Возьмите, пожалуйста, свою "пушку" двумя пальцами за ствол, спусковым крючком к себе. Вот так... - он показал мне. Я послушно последовал его примеру, понимая, что разоружение будет только мне на пользу. - Вытяните руку... убедившись, что я выполнил все, как он сказал, молодой человек проделал то же самое. Ясно, он не блефует. Из такого положения весьма непросто сразу же воспользоваться оружием. - Вторую руку за спину. Так. Теперь по счету "три" бросайте оружие вон в тот угол. Разумеется, я сделаю это одновременно с вами.
Я кивнул, выражая согласие. Молодой человек начал считать, и, едва произнес "три", как оба револьвера, сверкнув на солнце, полетели вправо и с грохотом ударившись вначале в стену, - никто из нас не рассчитал силы броска, упали на пол. На улице же наступило кратковременное замешательство, ропот пролетел по рядам зрителей, и, видимо, органов правопорядка и служителей Асклепия. За стеной так же послышался приглушенный шум, непонятно было, отчего он происходит, но, чтобы избежать возможной свалки с группой захвата, молодой человек подал голос, и, одновременно с ним, я спросил:
