— Дай и мне глянуть, — вцепился мне в руку Данила, сообразив, что не зря я слился в единое целое с биноклем.
— Насмотришься еще.
— Жадина! Жмот!
— Готовь сметану, ветеринар.
Данила закрутил головой. Я его понимаю, в окопе сидеть тошно, а его деятельная натура требовала более решительных действий.
— Что, снова без крема идет?
— Да! — обрадовал я приятеля. Данила полез за пол-литровой банкой, спрятанной от жары под пучком травы, и, помявшись, все-таки спросил:
— Ты считаешь, что нам лучше ей массаж сделать?
— Конечно, лучше! Считай, что это наш долг! Вылазь! Пошли встречать!
Данила угрюмо сдвинул брови и, попридержав меня, с досадой произнес:
— Я буду мазать ей спину, а эти глазеть? Цирк я не собираюсь устраивать! Мы не за стеклом на телевидении! Мне за это деньги не платят. Я ей сейчас скажу, что тут целая компания издыхателей собралась.
— Воздыхателей.
— Все равно.
Пришлось его уговаривать и рассказывать, что он отстал от жизни, что Наташка продвинутая девица и идет в ногу со временем. В конце концов разозлившись, я зло заявил:
— Не хочешь сам мазать, а хочешь глазеть, отдай банку со сметаной вон тем. Рэм-Ефрем ее у тебя с удовольствием примет. Он потому сюда и приплыл, что ты ему про бесстыжую Наташку рассказывал. Поэтому у тебя конкуренты. И вообще не веди себя как собственник. Может быть, тебе еще ничего не отломится. Со сметанкой придется домой возвращаться. Пошли! — дернул я его за рукав. — А то потом поздно будет!
Однако мой дружок сообразил, что самая устойчивая позиция в окопе, стал насмерть и еще убийственные доводы привел:
— Я отсюда ни ногой! Чем переводить сметану, я лучше ее съем!
Пришлось напомнить ему избитую истину, что красота, хоть и чужая, требует жертв. Возражая, он бросил на чашу весов самый веский аргумент.
— Да-а-а, ты только пришел, а я тут с семи утра торчу, живот подвело.
— А ты сначала намажь ей спинку сметаной, а потом ее слижи!
Мой приятель отбивался, как мог.
— Хлеб черствый бабка дала. В банку еще помакать можно, а вот как со спины соберешь, кожа нежная, ошкарябаешь.
— А ты языком!
— Языком, говоришь, слизать? Ты серьезно?
— Я рассмеялся.
— Издеваешься?
— Ты что? Наташка — баба чистая. Что впитается, а что ты съешь. Зато представляешь, какой кайф будет?
— Не получится!
— Что так?
Я обрадовался и подумал, что здоровое крестьянское начало заговорило в моем дружке. А ведь сначала поверил, что станет слизывать сметану. Когда Данила отказался утолять голод, лакать сметану таким оригинальным образом, я мысленно поднял его на недосягаемую нравственную высоту, а он тут же низверг себя обратно, просто обосновав отказ:
— Зрителей будет много! Да и филейная часть мне досталась, забыл?
Мне было уже не до него. Приближалась Наташка. Несравненная «звезда Севера» расстегнула последние пуговки. Халатик превратился в порхающую бабочку, в легкую накидку. Мраморное тело затмило собою солнце. Было, было за что Наташке присудить первое место и дать звание «мисс Севера».
Она почти приблизилась к тому месту, где мы спрятались, когда на водной глади озера вновь заскользил гидроцикл Фитиля. Обогнав Наташку, он выскочил на берег метрах в тридцати от нас и заступил ей дорогу.
— Здравствуй, ласточка моя ясноглазая, здравствуй, любовь моя, — рассыпался майским соловьем Фитиль.
— Ох, сокол мой! Как же по тебе я соскучилась, — Наташка готова была упасть ему в объятия, но Фитиль, стрельнув пронзительными глазами по противоположному берегу, тыльной стороной ладони установил между собой и ею невидимый барьер.
— Тише говори!
— Но Фитилек! — в голосе у Наташки появились просительные нотки. Фитиль зажурчал, как весенний ручей.
— Радость моя, сделай последний раз так, как я прошу, и мы с тобой через месяц в Париже будем есть королевских устриц.
— Что б ты королевскую кобру сырой натощак ел! — комаром гудел над моим ухом Данила. А Наташка, глядя влюбленными глазами на красавчика Фитиля, молила:
— Любимый, ты выставляешь меня в таком виде на всеобщее обозрение. Я больше не могу. Неужели по-другому никак нельзя?
— Нельзя, это самый верный способ подцепить карася, — увещевал ее Фитиль, — все, все! Последний раз. Делай, как договорились! С тебя не убудет!
