— Придем, а он дома. Не переживай.
Ведя на веревке козу, мы пошли по тропинке мимо коттеджного поселка и уперлись в городской пляж. Обычно переполненный, сегодня, как никогда, он был пустынен. И спросить не у кого, не видел ли кто Кешку. Лишь вдалеке мы увидели возбужденную толпу, окружившую милицейскую машину. Подходить к ним мы не захотели, своих забот полон рот, чужих нам только не хватало. Дома Данила загнал козу в загон и оглядел пустой двор. Мой оптимизм насчет козленка не оправдался. Только мы собрались вновь отправиться на поиски Кешки, как с улицы во двор вошли кудахчущие Данилина бабка с соседкой, еще более древней старухой.
— Ты дома, — обрадовалась бабка, — а я уж за тебя испугалась.
— Чего это вдруг? Вон у нас…
Данила хотел сказать, что пропал козленок, но бабка его перебила.
— Слышал, что народ говорит? На озере зверь появился, Фитиля порезал, а мужика, который на лодке приплыл, утащил под воду.
Данила скептически посмотрел на соседку.
— Какой народ говорит?
— Это не я, — почему-то стала оправдываться соседка, — это сам Фитиль кричал. Я как раз с рынка шла берегом. Летел как чумовой, мотоцикл свой водяной бросил, выскочил на берег, весь в крови, глаза выпученные! Одна нога располосована, от пятки до уха, кишки висят, руки трясутся. А там милиция его ждет, милицейский «уазик». Иди, говорят, сюда милый! Мы что, за тобой по всему берегу должны гоняться? Где, спрашивают, гусь, которого в мешок засунул? А Фитиль, как полоумный, два слова сказать не может, орет, что на него напал этот, как его… монстр.
— А кто это? — полюбопытствовала Данилина бабка. Всезнающая соседка ее просветила.
— Монстр?.. Залетный бандит… Кличка такая, вроде сверхкрутой. Местные его кинули, вот он и устроил разборку. А Фитилю первому, как всегда, досталось.
Мы с Данилой фыркнули.
— Не верите? — Соседка поджала губы. — Фитиль сам кричал, что он чудовище, этот «монстр».
— Рана у него была глубокая? — спросил Данила. Соседка стала вспоминать.
— У него после нападения душевная травма глубокая, а порез, наоборот, небольшой. Еще Фитиль кричал, что его мотоциклетный шлем спас, иначе бы он ему голову откусил.
— Кто?
— Да этот абрек!
Мы с Данилой снова хмыкнули.
— А еще что он говорил?
— Он много чего говорил, но разве там подступишься, стопчут! Милиция видит — такое дело, цирк начался, народ смеется — посадила его в машину и повезла в больницу. А на ем лица нету, одни глаза-пучилки. Небось, уже умер!
Данила как следователь продолжал задавать уточняющие вопросы.
— А что из вещей при Фитиле было, когда он выскочил на берег?
— Что было? Я и говорю, мотоциклетный шлем на голове и модные такие штаны, вроде женских панталон. Ну, я побежала, может, еще что узнаю. Вечерочком обязательно зайду, расскажу.
Соседка со скоростью метеора вымелась со двора, а обеспокоенная Данилина бабка сказала:
— Ты, внучек, больше на озеро не ходи. У меня на сердце что-то все утро было неспокойно. Ты пришел, и сразу отлегло.
Данила болезненно поморщился.
— Рано отлегло. Кешка потерялся.
— Как потерялся?
— Не знаю!
— А ты куда смотрел?
Знала бы бабка, куда ее внук смотрел, не так бы с ним разговаривала. Ноги снова понесли нас на озеро. С дальнего его глухого конца в нашу сторону медленно двигался милицейский «уазик».
Поравнявшись с нами, он остановился. Из него вышел лейтенант Кольцов, мы его знали.
— Ребята, говорят, вы в этой стороне бываете, у Змеиного гнезда, козу пасете!
— Бываем! — угрюмо ответил Данила. Кольцов явно обрадовался такому раскладу.
— И сегодня были?
— Были!
Лейтенант сообразил, что словесный поток с нашей стороны его не смоет, наоборот, ему как страждущему в пустыне придется по капле выдавливать из нас необходимые сведения. Настроившись на долгий разговор, он приказал водителю выключить двигатель и угостил нас сигаретами. Но, натолкнувшись на наш осуждающий взгляд, спрятал сигареты в карман.
— Хвалю, что не курите. А то нынче пошла молодежь, балуется разной дрянью. Вот Фитиль сегодня…
Он хотел, чтобы мы поддержали разговор, и искусно вывел нас на интересующее его лицо.
— Что Фитиль? — спросил Данила.
— Пострадал сегодня!
