Да уж, самая что ни на есть задрипанная «копейка», такая же битая жизнью, как и ее непутевый хозяин. Алиса не смогла скрыть усмешку. Воистину «лох без лохеина — что кофе без кофеина». Она злорадно представила себе: вероятно, даже для того, чтобы купить эту развалюху, ему потребовалось отказывать детям в чупа-чупсах, есть на горячее «Доширак», пить чай без заварки и курить сигареты… без табака. По-видимому, так оно и было, если только он не купил этот свой расчудесный «жигуль» лет двадцать назад, и, так же как и архаичную «Моторолу», почему-то вовремя не препроводил на свалку…
Игорь Витальевич долго и неуклюже разворачивал машину.
«Ну и кто из нас обезьяна с гранатой? — мысленно попеняла Алиса на отсутствие навыков правильного вождения у некоторых особей противоположного пола. — Интересно, в постели он так же к бабе прилаживается? Вот чучело!»
Она вела машину по залитому солнцем проспекту и курила, размышляя о прошедшей встрече. Из динамиков автомагнитолы лилась тихая инструментальная музыка.
«Все же завидую я таким людям, без особых претензий, — думала она, неотрывно глядя на дорогу. — Вот купит этот лох мою зачуханную „трешку“ да и поселится в ней с какой-нибудь лохудрой. А мне, умнице, местами красавице и спортсменке, наверное, суждено быть одной. „Девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества…“»
В свои тридцать шесть Алиса превратилась в законченную мужененавистницу. Превратилась не в один момент, а постепенно, когда в наивной, незащищенной душе не осталось живого места от плевков.
Почти сразу после школы она вышла замуж, не считаясь с мнением родителей. Они, желая для дочери лучшей доли, говорили, что ее Эдик — ничтожество. Но Алиса влюбилась, она хотела за него замуж, она не намерена была никого слушать. Ведь это, в конце концов, ее жизнь.
Супруг оказался бабником и гулякой. На свои нужды и на нужды своих подруг он тратил почти все деньги, которые выделяли молодым обеспеченные теща и тесть. Алиса не обращала на это внимания. До тех пор, пока в женской консультации, после обследования, ей не сообщили о том, что у нее выявился целый «букет» венерических заболеваний. В то время она уже была беременна. Лечение не только отняло у нее все душевные силы, добавив чувство стыда, брезгливость к самой себе и мужу, но и спровоцировало выкидыш. Нервы у Алисы были настолько расшатаны, что родные начали за нее опасаться: или сойдет с ума, или что-нибудь с собой сделает. Но молодая женщина все же сумела взять себя в руки.
— С тем, что ты шлюха, еще можно как-то мириться, — заявила она Эдику. — Но с тем, что ты законченный придурок, я смириться уже никогда не смогу.
Ее неудачный брак прекратил свое существование, когда она училась на третьем курсе университета. Алисе пришлось взять академический отпуск — она была не в состоянии учиться после такого потрясения. Потом, разумеется, восстановилась. Теперь учеба стала для нее спасением. Пусть лучше голова будет занята флексиями, детерминантами и монофтонгами, чем мыслями о том, почему все «это» произошло именно с ней. Она даже умудрилась закончить НГУ с красным дипломом, хоть ей вся эта филология была, как говорили в одной телевизионной постановке, «до лампады».
Окончание университета совпало с расцветом предпринимательской деятельности в стране. Алиса сняла квартиру, купила вязальную машину, получила патент и принялась за работу. В начале девяностых она стала хозяйкой трикотажного ателье. От клиентов не было отбоя — деньги так и потекли к ней.
Успех и достаток диктовали соответствующий образ жизни. Алиса следила за своей внешностью, посещала салоны красоты, спортзал, хорошо одевалась… Мужчины охотно шли на знакомство с ней, молодой, привлекательной бизнес-леди. Тут и возник у Алисы этот внутренний разлад. С одной стороны, ей хотелось любви, хотелось, чтобы рядом был достойный человек, хотелось иметь семью, детей. А с другой… Знакомые и родственники говорили ей, что очень уж она разборчива, мол, не стоит завышать планку, не стоит требовать от мужчин невозможного. Алису эти советы доводили просто до исступления. Она уважает себя, так пусть и другие уважают и считаются с ее желаниями. Не будет она бросаться на первого встречного, не будет мириться с такими недостатками, с которыми — она была убеждена — мириться нельзя.
