Генри смерил ее угрюмым взглядом и снова нажал на кнопку.
— Пожалуйста, не вызывайте врача! Мне уже лучше.
— Не говорите ерунды! — оборвал ее Генри.
Это стало последней каплей: нервы Хилари не выдержали, и, к своему ужасу, она почувствовала, что вот-вот разрыдается.
Только не это! Я не должна плакать! Нельзя показывать слабость перед этим мужчиной. Однако лицо Хилари исказилось, и, стыдясь, она закрыла его ладонями.
На мгновение в палате повисла тишина. Затем Хилари почувствовала прикосновения чистого носового платка к своему лицу и услышала:
— Не стесняйтесь, успокойтесь, все не так уж и страшно.
Ей совершенно не требовался его носовой платок, как не нужны были и его слова утешения. И, естественно, менее всего ей хотелось, чтобы Генри Трент присаживался на кровать и обнимал ее за вздрагивающие плечи. Но все это, тем не менее, произошло: он вытер ей носик и ласково погладил по голове, как маленькую девочку.
Скользнув по шелковистым волосам, рука Генри коснулась шеи — вырез тонкой ночной сорочки из розового ситца был довольно глубокий, — и у Хилари побежали мурашки по коже, хотя ладонь Генри показалась ей очень горячей. Хилари задрожала сильнее, когда он слегка прижал ее к груди. Его черная кожаная куртка распахнулась, и Хилари уткнулась лицом в синий шелк его сорочки. От аромата одеколона закружилась голова.
Хилари инстинктивно оттолкнула Генри и, вытаращив испуганные глаза, отпрянула в угол кровати, будто маленькая зверушка, затравленная кровожадным хищником. В этот момент в палату бесшумно вошла медсестра. Окинув цепким взглядом покрасневшую больную и нахмурившегося Генри, она бесстрастно спросила:
— Вы звонили?
— Да, это я вас вызвал. Я вернулся, чтобы отдать мисс Пристли кое-какие документы и обнаружил ее лежащей на полу без сознания. Что здесь происходит, хотелось бы мне знать?
— Сестра ни в чем не виновата! — подала голос Хилари.
— Извините, мистер Трент!
— Одних извинений мало!
Хилари стало обидно, что на нее, пациентку, никто не обращает внимания, словно она вообще пустое место.
— Уверяю вас, это не повторится! Если мисс Пристли станет дурно, ей достаточно позвонить. Она это прекрасно знает.
— Я хочу, чтобы возле нее дежурили круглые сутки!
В голосе Генри зазвенел металл, и Хилари стало жаль медсестру. Она вновь предприняла попытку вступиться за нее.
— Послушайте, мистер Трент, я сама встала с постели. И я не теряла сознания, мне просто стало чуточку не по себе. Это пустяки.
— Я нашел вас лежащей на полу и бледной как смерть. По-вашему, это пустяки. А по-моему, это обморок! — рявкнул Генри. — Так или иначе, это недопустимо! — Он укоризненно посмотрел на медсестру.
— Вы совершенно правы, сэр, — пролепетала та, опасаясь новой вспышки гнева.
Но Хилари уже закусила удила.
— Нет, он абсолютно не прав! — Она резанула сиделку взглядом и, спохватившись, уже мягче добавила: — Мистер Трент заблуждается. Меня слегка подташнивало, не более того. Не нужно поднимать из-за этого шум. Мне гораздо лучше.
— Я в этом сомневаюсь, — бесстрастно сказал Генри. — Мое требование остается в силе. И давайте не будем это обсуждать. — Он встал и прошелся по комнате.
У Хилари перехватило горло от этой наглости, и она взглянула на Генри с откровенной неприязнью. Тот ответил тяжелым долгим взглядом. Темных тонов одежда, смуглое лицо и мрачный взгляд, как это ни странно, делали Генри привлекательным. Осознав это, Хилари даже слегка опешила. Но сколько же в нем жестокого высокомерия и откровенного презрения к окружающим! Хилари готова была зубами выгрызть его непомерное тщеславие, но Генри был непробиваем, словно айсберг, что и демонстрировал всем своим обликом.
Воспользовавшись замешательством больной, медсестра измерила у нее давление и температуру и нахмурилась.
— Выше нормы.
Хилари стрельнула глазами в Генри: в обществе такой мрачной личности у кого угодно подскочит давление!
— Не желаете ли чаю или кофе? — любезно поинтересовалась медсестра, прежде чем покинуть палату.
— Кофе, пожалуйста, — попросил Генри, непринужденно усаживаясь на стул возле кровати.
Оставшись одни, Хилари и Генри молча уставились друг на друга.
