Не поднимая головы с подушки, Сугико повернулась к нему.
— Ничего-то от тебя не скро-оешь.
От её слов что-то шевельнулось в нём, но сразу исчезло.
— Почему же ты не постригла остальные, как раньше? Оставила, чтоб меня исцарапать?
Саса хотел, чтобы его слова прозвучали как непринуждённая шутка.
— Не хочешь узнать? Спроси, я тебе расскажу.
— Что узнать?
— Кто обрезал мне ноготь.
— Ну… может и хочу.
— Он молодой, но такой забавный. Всё время меня поддразнивает, но в его словах всегда скрытый смысл есть.
Не дожидаясь ответа, Сугико продолжила:
— Чем-то на якудзу похож, говорит, раньше хотел даже в одну группировку вступить. И татуировку собирался сделать, да передумал.
— Наверное, выдумывает всё, для понта.
Сугико молчит.
Но, может быть, именно из-за связи с пожилым мужчиной её влечёт к молодым людям такого типа?
— Уже второй раз тебе обрезали ногти. Что же получается, только я, что ли, покорно разрешаю себя царапать?
— Но ведь оба раза это был один и тот же мужчина.
— Один и тот же… Тот, кого я видел, что ли?
— Нет.
Выходит, что во второй раз она оставила остриженный им ноготь как есть. Что-то снова шевельнулось в нём, а Сугико перевернулась на живот, положила подбородок на сложенные руки и заговорила о другом:
— Я тут недавно у одной подруги ночевала. А она, представляешь, с лесбийскими наклонностями. Я совсем струхнула.
— Но если она лесбиянка, тому, что ты так старательно бережёшь, никакая опасность не грозит, нет?
— …Ей примерно столько же, сколько мне, но такая уверенная, аж страх берёт. Говорит: «Дай мне всё сделать по-моему и уж будь спокойна, я тебя до оргазма доведу», представляешь?
— Это что, Юко?
— Нет, не она.
Сугико окружена неизвестными ему молодыми мужчинами и женщинами.
— Сними нам комнату, чтобы мы с ней вместе жили, — сказала Сугико, не меняя положения.
— Что это ещё за глупости?
— Я серьёзно. Давай втроём спать. Только…
Сугико повернулась на бок и проговорила, раскрасневшись и обвивая его руками:
— Только сначала мы с ней будем… вдвоём.
— А я что буду делать?
— А ты посмотришь, разве плохо? Ну пожалуйста, сними комнату.
— Нет, так не пойдёт… хотя втроём — это идея интересная, — произносит он и, сжав её голые плечи руками, пробует повернуть на спину…
Саса и сейчас порой вспоминает, как много времени потребовалось ему на то, чтобы, содрав с упорно противившейся Сугико всю одежду, наконец прижать её голое тело к своему. Ещё ярче в его памяти осталось то мгновение, когда, устав от её упрямого сопротивления и уже отчаявшись в успехе, он почти в шутку попробовал приникнуть к низу её живота губами. Она распахнула ноги с удивительной лёгкостью. Обратную позицию Сугико тоже занимала охотно, даже по своей инициативе. В движениях губ и языка чувствовалась наработанность, и можно было подумать, что в этом у Сугико был немалый опыт.
В позах, которые не были опасными для девственной плевы, Сугико вела себя как уже вполне созревшая женщина. «Какая она всё-таки активная», — часто удивлялся Саса. Это удивление, постепенно разрастаясь, вскоре оформилось в следующую мысль: если не совершать половой акт как таковой, как бы мужчина и женщина ни соединяли свои тела, до каких бы крайностей ни доходили, настоящей близости между ними нет.
«Такие отношения не обременяют. Даже наоборот, их, наверно, совсем не жаль потерять», — думал он.
Зачатие и деторождение — величайшее из назначений, дарованных Создателем женщине. Впрочем, если посмотреть на это с другой стороны, выходит, пожалуй, что женщина существует лишь для того, чтобы предотвратить исчезновение человеческого рода. Разумеется, в далёком прошлом, несколько сот тысяч лет назад, так и было. Но и теперь, когда женщина соединяется с мужчиной в надежде зачать, где-то в глубине её существа закипает эта первобытная кровь, и женщина преисполняется уверенности, что её любовная связь является чем-то особенным.
С тех пор как эта мысль пришла к нему, всякий раз, пытаясь овладеть Сугико, Саса сразу же терял свою силу.
Он никогда не мог приметить на её лице выражения боли или удовольствия. В такие минуты лицо её, буквально на его глазах, словно превращалось в лицо другой женщины. Он смотрел в лицо существа, которое, оставив его, в одиночку погружалось всё глубже и глубже в наслаждение, несравнимое с тем, которое испытывает мужчина, и ему мнилось, что вокруг него расстилается красная пустыня, безлюдная и каменистая. Повернувшись спиной к окружённому высокими скалами входу в пещеру — своему привычному дому, он пристраивается сзади к стоящей на четвереньках женщине или накрывает её тело своим, совершая половой акт, а при этом шарит вокруг настороженными глазами, беспрестанно оглядывается и высматривает, не нападут ли на него какие-нибудь звери или змеи, слева, справа, сзади, спереди. Женщина, крепко закрыв глаза, полностью отдаётся мужчине. Заросли неподалёку шуршат под порывом ветра, мужчина на мгновение напрягается, а та совершенно ничего не замечает. И в этом тоже сказывается всё та же первобытная кровь, живущая в женщине своей жизнью…
