Как известно, книги развивают способности (особенно воображение), а телевидение его убивает; «ящик» навязывает свое, не надо мыслить, получай готовые рецепты. Сейчас телевидение — самое большое зло в стране, мощное оружие одурачивания людей. С экранов телевизоров идет ежедневная, проплаченная сионистами, обработка населения — попросту неприкрытое издевательство над честностью, благородством, душевной чистотой. По «ящику» молодежи вдалбливают всякую чертовню: «Оттянись со вкусом! Бери от жизни все! Лучше жевать, чем говорить!». Вот они и жуют, садятся на иглу, без лишних слов заваливаются в койку; главное для них — «круто оторваться, расколбаситься, не стать кислотным». А мы — не то что устраивали праздник, но все-таки обыгрывали ситуацию, и не обходились без разговоров об искусстве. Не обходились, честное слово, не обходились.
В конце концов мы все переженились (одни раньше, другие позже), заимели детей. Но, как известно, любовные отношения и супружество совершенно разные вещи. Для семьи, кроме более-менее одинакового уровня развития и общих взглядов на основные вещи, нужны покладистость, уступчивость, терпимость, а мы и не знали, что это такое. К тому же, буквально через год-два стало ясно, что мы женились не на лучших представительницах слабого пола. Мы ведь рассуждали как? Женщины без недостатков прекрасны, но с ними скучно. Вот и выбрали стервочек да истеричек. И начались нервотрепки, стычки, перешедшие в войну с оскорблениями. Да-да, в настоящую войну. Короче, спустя несколько лет мы все, как один, вдрызг разругались с женами и развелись. Большинство моих друзей в одиночестве пробыли недолго и снова ринулись искать счастья в браке, дуралеи. Но трое, самых стойких и свободолюбивых, еще долгое время оставались неженатыми. Я тоже примыкал к этой золотой компании.
Показательно вот что — при разводе мы все оставили женам квартиры, сами же скитались по знакомым, пока не приобрели новое жилье. А что творится сейчас? Делят не только квартиры, но и вилки, ложки — чуть ли не распиливают диваны. Умора!
Наши семейные раздоры и последующие десять лет пришлись на период, который называют «застойным». Действительно, у власти стояли далеко не интеллектуалы, за них, обрюзгших квадратных уродов с протокольными рожами и канцелярским языком, мы постоянно испытывали стыд перед европейцами. (Когда они выступали, уткнувшись в написанное помощниками, вспоминался Петр Первый, который запретил говорить по бумажке «чтобы дурь каждого была видна»). Чиновничество доходило до маразма, просто тошнило от стадного «единогласия» и всяких торжеств, орденов и премий, которые сыпались как звездопад. Немало людей еле сводили концы с концами, но все же — и это особенно важно — не было никаких беспризорников, бомжей и нищих, которые теперь заполонили улицы городов. Не было, хоть убейте, не было!
Насчет того, что в искусстве многих зажимали, надо признать — в основном зажимали откровенных антисоветчиков с их злобными произведениями и блатную романтику бардов, которые хрипели под Армстронга, ну и группу художников неформалов, с их, в сущности, разрушительной живописью (теперь, во времена «свободы», ясно какое искусство они хотели иметь), а большинство, если и чувствовали зажимы, то как правило в мелочах; некоторые, вполне честные мастера, и вовсе их не чувствовали. Ну не случайно же было создано столько выдающихся произведений?! (Где они сейчас? Где то, что лежало в столе? Ничего не появилось!).
Многие настоящие таланты (не дутые, не конъюктурщики и не обязательно партийные) в те времена вообще жили припеваючи — выпускали все, что хотели и получали по заслугам — всем известны роскошные дачные поселки художников, писателей, композиторов, актеров. Некоторые поэты (Евтушенко, Вознесенский, Окуджава, Ахмадулина) выступали в самых престижных залах и на стадионах; вечера поэзии собирали толпы — люди протискивались сквозь кордоны милиции (эти трудности только подогревали толпу). Те же поэты катались и по заграницам (поговаривают, они сотрудничали с КГБ, на что есть некоторые основания), и тогда всячески свидетельствовали свою лояльность власти.
