Ужасно, когда человека опускают вниз головой. Я вдруг ощутил холод, сырость какую-то.
- Вот,- сказал один из мучителей, и я снова очутился на чем-то холодном и жестком, Голоса я не узнал. Попробовал сквозь мешок рассмотреть, кто меня мучает, но тщетно. Потом что-то чудовищно загрохотало. Я вздрогнул.
- Слушай,- взмолился я вполголоса,- отвяжи веревки. Давай договоримся. Ты развяжи меня, а я обещаю даже пальцем не тронуть тебя. А? С тобой говорю! Хоть мешок сними... Задыхаюсь ведь. Без мешка разве нельзя связать человека? Будешь отвечать или нет? - не стерпев, заорал я и попытался ударить кого-нибудь из моих мучителей. Но нога с размаху ударилась о камень.- Ой!..От боли я застонал.
- Ты меня слышишь? - издали донесся до меня глухой голос. Леонардо Серобо.
Так вот, значит, кто, меня мучает?! Я не ответил. И пожалел, что столько говорил.
- Конечно, слышит,- сказал Иезуит Каро.
- Если слышишь, знай, что больше ты отсюда не выйдешь,- подал голос Леонардо Серобо.- И понапрасну шумагама не подымай. Все равно тебя никто не услышит. Набирайся терпения и мужества, тебя ждут муки голода. А не вытерпишь, тоже ничего страшного не произойдет: отдашь душу, и все.
- Хи-хи...- засмеялся Рыжий Давид.
И этот здесь!
- Ребята, меня тошнит,- сказал Иезуит Каро. - Пойдем отсюда.
- Конечно, затошнит...- согласился Леонардо Серобо.- Слушай, видишь, Каро тошнит, и все из-за тебя. Бог с тобой. На том свете будь послушнее, чтобы не нажить новых неприятностей.
- Идемте,-повторил Иезуит Каро.-Да, и скажи ему, что когда будет отдавать концы, пусть вспомнит, что Каро - хозяин своего слова.
- Когда будешь отдавать концы,- послушно повторил Леонардо Серобо,вспомни,, что Каро - хозяин своего слова.- И, видимо забеспокоившись, что я молчу, напуганным голосом спросил: - Неужели он уже отдал концы, Каро? А?
- Хи-хи...
- Ну и наивный же ты! - презрительно бросил Иезуит Каро.- Однако мы здорово устали. Тебя не тошнит?
- Нет, - прошептал Леонардо Серобо.
- Честно?
- Честно! - сказал Леонардо Серобо.
- Значит, я просто голоден,- заключил Иезуит Каро.Идемте!
Я молча прислушался к удаляющимся шагам. Скоро все стихло.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Мысли, которые рождаются только в мешке. Опять помогла зажигалка. Из огня да
в полымя - в каменном мешке. Подземный ход.
Когда я и Рубен были маленькими, мы любили вечерами, забравшись в постель, побороться. И Рубен часто в шутку душил меня: накинет одеяло и удерживает руками и ногами.
Я брыкался, кричал, Рубен стаскивал одеяло и хохотал, И никак я не мог объяснить ему, что мне это не доставляет удовольствия. Он обычно серьезно выслушивал меня, и, когда мне уже казалось, что он все понял, начинал хохотать и снова возиться.
А я в результате сделал важное открытие: понял, что он никогда не допустит, чтобы я задохнулся, и потому решил не доставлять ему удовольствия - не кричать, не барахтаться, а набрать в легкие побольше воздуха и спокойно, тихо лежать, пока он сам за меня не испугается...
В первый раз он действительно испугался и сразу проверил: не задохнулся ли я? Во второй ждал подольше. Потом снова проверил. В третий раз он уже рассердился, когда выяснилось, что я лежу себе и улыбаюсь.
Но он был очень упрямым. И однажды продержал около получаса, и все равно я спокойно лежал и ждал, когда брату надоест эта глупая, противная шутка.
Моему терпению не было конца. Зато упрямство Рубена однажды сломалось... И еще тогда же мне стало ясно, что человек, прежде чем победить другого, должен победить сам себя. Это была очень важная истина, но до конца я ее осознал, пожалуй, только теперь, сидя в этом злополучном мешке, у черта за пазухой!
На мoем месте любой другой, наверное, уже задохнулся бы. А у меня был опыт. Я лежал и думал, а сам в то же врейя старался дышать глубоко и равномерно. Потом попытался двинуться. Оказалось, что это не так уж трудно.
Если б я знал, где нахожусь, то смог бы подняться на ноги и,, подпрыгивая, даже до дому добраться. Я вдруг представил: что бы стало с Мармар-ази, если бы я попался ей в таком виде, скачущий в мешке? Небось не успела б перекреститься, получила бы со страху разрыв сердца, и конец.
