Лида вытащила новую сигарету. Пальцы прыгали, и сигарета надломилась у фильтра. Получалось, что лишь затем, чтоб рассказать Блоссопу о случившемся. Чтоб поставить его в известность и выслушать какие-то объяснения. Объяснения – вот что, видимо, требуется. Отвратительная, тупая загадка связывала их обоих. И пока не прояснится ответ, нельзя будет жить спокойно.
Она смяла ни в чем не повинную сигарету. Такси вдруг свернуло и очень мягко затормозило у высокой ограды.
Свешивались с другой стороны ветки акации.
– Мы на месте, мадам, – сдержанно объяснил шофер.
Лида достала деньги.
– Вы меня все-таки подождите. Если я через полчаса не вернусь, тогда уезжайте.
Шофер как-то странно посмотрел на нее.
– Да, мадам…
Мотор он почему-то не выключил.
Лида хлопнула дверцей и неуверенно двинулась к открытым воротам. Мельком она прочла гравированную табличку: «Умиротворение и покой». Между прочим, красивое название для усадьбы. Она видела длинную пустую аллею, уходящую в темноту, свод аллеи образовывали кроны деревьев, а под низкими фонарями светлели прогалины троп. Освещение было довольно скудное, но зато висела над парком громадная выпуклая луна, и раздробленный блеск на листве создавал причудливые очертания. Трудно было понять, где здесь может быть расположено человеческое жилье. Лида вытащила визитку с планом, начертанным от руки. Искривленная стрелка показывала, что третья тропинка налево. Да и Блоссоп, как помнится, объяснял, что именно там. Повернешь – и буквально в каких-нибудь пятнадцати метрах. Правда, странно, что до сих пор ничего не видно. Вероятно, все окна потушены, Блоссоп отсутствует. Хорошо еще, что она не отпустила такси.
Лида в нерешительности остановилась. Третья тропка налево была заштрихована чернотой. Освещение вдоль нее и вовсе отсутствовало, лунный свет перекрещивался клинками голубоватых лучей, а в просветах полян как вода стояло сияние. Лида сделала все же несколько робких шагов и вдруг с дрожью увидела длинные холмики, и надгробия, и стоящие под луной грубоватые каменные кресты, и ограды, которые эти кресты охраняли.
Она находилась на кладбище.
Кажется, она даже вскрикнула от неожиданности. Впрочем, тут же опомнилась и взяла себя в руки. Страх, который омыл ей сердце, нехотя отступил – и сменился горячим, пронзительным презрением к Блоссопу. Значит, пошутить решил граф раздолбанный, посмеяться над дурочкой, которая ему наивно поверила. Неплохая, наверное, шутка – дать адрес кладбища. Вероятно, смеялся.
Лида стиснула зубы.
Голубые лунные тени лежали в прогалинах, свет огромной луны был безжалостно тих, и трава вдоль могил была как будто подернута инеем. Она медленно разорвала визитку. Шутка эта была, разумеется, хороша, но не только у Блоссопа имеется чувство юмора. Она тоже теперь, пожалуй, пошутит. Уж теперь-то она непременно его найдет. И пусть Блоссоп узнает, как она умеет смеяться.
Лида уже повернулась, чтобы уйти – ждет такси, и вообще чего тут задерживаться, – но с овала могильной плиты, изъеденной временем, ей в глаза неожиданно бросилось что-то знакомое.
Она сделала шаг вперед.
«Блоссоп» было написано на плите. И пониже готического черного шрифта – даты жизни, подчеркнутые виньеткой.
Так это не шутка?
– Блоссоп… – прочла она вслух.
И вдруг холмик земли перед овалом надгробия зашевелился – дерн корней как бы треснул, выпирая наружу, а из трещины высунулась страшная коричневая рука и костями пальцев ощупала травяную поверхность…
Марко вынырнул из толпы, когда Лида уже потеряла надежду.
– Все в порядке, – сказал он, протягивая серый бумажный листок. – К сожалению, обратный рейс только в пятницу, но, как выяснилось, есть дополнительный самолет на Варшаву. Вот билет, ваша виза вполне годится. А затем, уже утром, на том же самолете – в Россию. Там разрыв между рейсами всего три часа. – Он довольно-таки невежливо схватил Лиду за локоть: – Куда вы, сидите!..
– Может, все-таки лучше пойти заранее? – спросила Лида.
Тем не менее Марко усадил ее обратно за столик.
– До посадки еще около получаса, мадам. Не спешите, не следует напрасно показываться…
