– Давай-давай, – сказал он, гася наши благодарные взгляды.
Катарина подошла, наверное, через час: у женской бригады был в середине дня дополнительный перерывчик. Она появилась на тропке, ведущей из-за скалы, и, как всегда, несмело подняла руку, чтобы привлечь наше внимание. Я вопросительно глянул на Бурдюка, и тот чуть заметно кивнул. Мы попятились и через два-три метра оказались в неглубокой расщелине. Бровастый каменный козырек прикрыл нас сверху. Эта ниша не просматривалась ниоткуда, и разговаривать можно было сравнительно безопасно.
– Привет, – сказал я.
Катарина сразу же опустилась на ближайший песчаный скос. Привалилась к скале, вздохнула – вид у нее был изможденный. Она даже не сказала мне обычное «здравствуй» – лишь кивнула в изнеможении и медленно опустила веки. У меня сжалось сердце, такая она была слабая. Я пошарил за пазухой, нащупывая твердый прямоугольничек хлеба.
– Не надо, – сказала Катарина, не открывая глаз.
Пайку, однако, взяла, отламывала по крошке и тщательно, чтобы на дольше хватило, прожевывала. Потом вяло поинтересовалась, из-за чего тревога. В женском лагере, оказывается, ничего толком не знали.
Я объяснил, запинаясь, и пару минут она очень сосредоточенно собирала крошки с ладони. Затем страстно ее облизала и с силой потерла пальцами друг о друга.
– Так, значит, это был Водак? – тихо переспросила она. Потрясла стриженой головой, взялась обеими руками за щеки. – Значит, Водак… Он ведь одно время входил в Контактную группу… Забавный такой – рассказывал всякие смешные истории… Звал в Прагу: «единственный город, откуда не хочется уезжать»… Потом был «сеанс», он почти целый месяц лежал практически в коме… После этого ему пришлось расстаться с «приемником»… – Катарина неожиданно сильно вцепилась мне в лацканы куртки. Косточки пальцев у нее были обветрены до мелких ранок. – Обещай мне, пожалуйста, если тебе удастся отсюда выбраться… Если ты выживешь, обещай мне, что сделаешь все возможное… Надо продолжать, понимаешь? Иначе все будет напрасно – все наши жертвы… Получится тогда, что и Водак тоже погиб напрасно… Франк в Комиссии по безопасности уже дважды предлагал законсервировать весь проект… Отложить на пятьдесят лет, пока мы не подготовимся к Контакту как следует… Его поддерживает сам Макгир, а в секторе наблюдателей от ООН – Алябьев… По-моему, это было бы просто трусостью… Передай мое мнение: они не имеют права – вот так вычеркнуть из жизни нас всех…
Катарина дрожала как в лихорадке.
– Конечно, конечно, – поспешно сказал я, согревая ее пальцы своими.
– И получится, что нас всех просто не было… Обещай, если спасешься, ты ни за что этого не допустишь…
Она нахохлилась, будто птица, подняв острые плечи. Лоб был горячий, а губы – в чуть желтоватом, как при чахотке, налете. Я хотел возразить, что она сама все это прекрасно изложит тому же Алябьеву, главное – не отчаиваться, отчаяние в такой ситуации – хуже всего, но тут, словно мыши, запрыгали по тропе мелкие камешки, что-то грузно проехало, чавкнули вытягиваемые из глины подошвы, и в пугающей близости, наполнив звуком расщелину, радостно раздалось:
– Ну, скотина! Наконец-то ты мне попался, скотина!.. – Скотина Бак неизвестно откуда выбрался на тропу. Наверное, обошел по круче, где Бурдюк его, разумеется, проглядел. – Вот, господин офицер, изволите, прямой саботаж! Нарушение распорядка, я за ним давно наблюдаю…
– Гут, – без всяких эмоций сказал Сапог.
Он спускался по осыпи вслед за Скотиной Баком – увязая в щебенке, прямой точно кукла, выкидывая вперед сияющие, бутылочные голенища.
– Сюда, сюда, господин офицер, пожалте…
Я даже не успел сообразить, что к чему. Все накатывалось и разворачивалось в какой-то шизофренической нереальности. Скотина Бак поднимался к нам по насыпи, оскальзываясь, как громадный навозный жук. Накидка его блестела, жилистые кулаки отталкивались от камня. Полосатая человеческая фигура вдруг метнулась ему навстречу и ударила, кажется, прямо в багровую, выпученную щеками физиономию. Бак без особых усилий перехватил ее за поднятый локоть. Это был Клейст – он корчился как червяк и выкрикивал что-то невнятное. Я разобрал лишь одно пузырящееся на губах: «Ненавижу!..» Скотина Бак на мгновение замер, видимо удивленный, а потом ухмыльнулся, и кулак быстрым молотом прочертил воздух… Бац!..
