Вывернув автомат, он упер его дулом себе в грудь. Протыртыкала очередь. За спиной учителя на стене возникли сползающие кровяные разводы. Он согнулся и упал на колени – лицом вперед. Никто даже не пошевелился. У Герда вместо сердца был кусок пустоты.
Глухо ахнуло во дворе, и будто эхо заныло рассаживаемое железо.
– Взорвали ворота, – безразлично сообщил Карл.
Директор похлопал себя по карманам, достал сигареты как под гипнозом и закурил. Движения у него были замедленные. Встретился взглядом с Гердом, спокойно сказал ему:
– Забери автомат – у этого… Стрелять умеешь?
– Разберусь, – кивнул Герд, стараясь не смотреть на лежащего.
Автомат был горячий и очень тяжелый.
– Ну что ж, – сказал Карл, закидывая на плечо оружейный ремень. – Пойти поглядеть что ли, как там с Фалькбеером. Не хочешь прогуляться со мной, звереныш?
Директор неожиданно вскинул руки:
– Назад!..
Два рубчатых металлических мячика перелетели через подоконник, ударились о линолеум и зашипели как змеи, выбрасывая из себя серый дым.
– Газ, – мышиным голосом доложил Карл.
Последний учитель нагнулся поспешно, чтобы схватить вращающиеся игрушки, вдруг сложился, точно креветка, и повалился на бок, в судороге ударил по полу – головой, ногами, из оскаленного рта пошла пена:
– Наза-ад!..
Карл тащил Герда по незнакомому коридору. В коридоре был сумрак и даже не пахло, а удушало жженой резиной. Дымились свисающие с потолка плети проводки. – На чердак, на чердак!.. – крикнул прикрывающий им спины директор. Они побежали по стиснутой голым бетоном пожарной лестнице. Тянуло холодом из выбитых стекол. Ужасно, как «летающая тарелка» горела последняя «люстра». Навстречу им выкатился плачущий и кричащий поток. Сталкивались, расшибались и как тараканы ползали на четвереньках, закручивались, прижатые к стенам, пытались затормозить о перила. Учитель Гармаш, на голову выше других, скрещивал над головой руки. Почти невозможно было разобрать что-либо в паническом гаме: «Братья» высадились на крыше… у них вертолеты… Фалькбеер погиб… Паал, Дэвидсон, Валленбах взлетели, но, кажется, сбиты… Олдмонт, лучший из учителей-летунов, пропал… – Герда тоже как щепку закрутило в этом водовороте. Давили неимоверно. Гнулись ребра, и по коленям больно стукало чем-то железным. Он спускался вместе со всеми, проваливаясь на каждой ступеньке. Толстый Папа, ощеренный на полчерепа, пытался достать его могучей рукой: – Ты, падаль, навел их сюда!.. – Ему, к счастью, было не дотянуться.
Вцепившийся в перила директор еще каким-то чудом удерживался на месте. Лицо его побагровело:
– Я вас прикрою, бегите!..
– А Крысинда наш улетел, – басом сообщил Галобан, задумчиво ковырявший в носу, словно на скамеечке в парке. – А мы смеялись над ним, а он в окно выпрыгнул и – тю-тю…. А Трехглазика убили, попали ему пулей в голову. А Ляпу-Теленка сбрызнули святой водой, с него вся шкура облезла…
– Убери локти, глаза мне выбьешь, – яростно прошипел Герд.
Толстый Папа дотянулся все-таки до него и, ухватив за ворот, скрутил на горле мертвым узлом:
– Ну – падаль, падаль, гнилая человечина!..
Лестница неожиданно кончилась. Высыпались в коридор, как картофель из продранного мешка. Герд упал, и Толстый Папа тоже упал – на него сверху. На площадках, до самой крыши, стреляли и топали. Он увидел, что директор безжизненно свешивается со ступенек и, решительно наступая на тело, бегут вниз люди в черных рубашках. Пули цокнули по каменному полу и с визгом ушли в стороны. Толстый Папа все почему-то лежал и припечатывал Герда слоновой тушей. Дышать под этой тяжестью было нельзя.
Снова откуда-то появился Карл и перевернул Папу на спину:
– Готов, оттаскивай!..
– Я никуда не пойду с вами!.. – в лицо ему крикнул Герд.
Рвануло под мышкой и раскаленным напильником ободрало ребра. Карл с колена поливал лестницу из автомата, пока тот не умолк. Люди в черных рубашках от неожиданности споткнулись.
– В подвал!.. – он ногой вышиб низкую дверь и нырнул в темноту.
Скатились куда-то, как цуцики, по бетонному желобу. Герд так звезданулся лбом, что брызнули искры. Забрезжил впереди тусклый свет. Выступили справа и слева литые углы.
