Сходная ассоциация, по всей видимости, возникла и у Кастета, потому что он вдруг рванул у себя на груди рубашку и пьяно промычал:
– Ну, чего ждешь, эсэсовец? Стр-р-реляй, фашистская морда!
Косолапый вздохнул и повернул рычаг запорного устройства. Тугая струя ледяной воды ударила Кастета в грудь, опрокинула и перевернула на бок.
– Тону-у-у! – дурным голосом заверещал Кастет. – В кормовом отсеке пробоина, свистать всех наверх! Там за тум-манами, в задницу пьяными...
Косолапый поморщился и заткнул ему рот струей воды. Кастет захлебнулся, закашлялся, зафыркал, отплевываясь; Медведев методично хлестал его тугой водяной плеткой, стараясь не пропустить ни сантиметра тела. Преодолевая напор струи, Кастет поднялся на четвереньки и подобрал под себя одну ногу, как спринтер на старте. Косолапый решил, что он начинает трезветь, и закрыл воду.
– Хватит?
– Ты, сука, я тебя сейчас убью за это! – зарычал Кастет. Глаза у него были совершенно бессмысленные, как у вареного судака.
Вскочив на ноги, он бросился на Косолапого и успел пробежать три или четыре шага, прежде чем тот снова включил воду.
– Ух, блин! – выдохнул Кастет, с размаху садясь на бетон. – Эй, банщик, горячую давай! Я тебя, сволочь, насквозь вижу!
У Медведева возникло труднопреодолимое желание снова направить струю ему в рот и держать так, пока этот подонок и впрямь не захлебнется, но ему удалось совладать с раздражением.
Экзекуция длилась минут двадцать пять. К концу ее Кастет перестал материться, оставил попытки подняться на ноги, сел у стены, уперся локтями в колени, накрыл руками голову и начал истерически хохотать. Медведев вылил на него еще литров сто воды, а потом понял, что так ничего не добьется, и закрыл кран.
На темном от воды бетоне блестели лужи, стена гаража тоже потемнела почти до самой крыши. Кастет сидел в луже, накрыв голову ладонями, и продолжал смеяться. Плечи его тряслись от хохота, с одежды обильно текло. Медведев бросил шланг, позвал охранника и велел принести стакан питьевой воды и нашатырь.
Он капнул из темного флакона в стакан, вода помутнела.
– Выпей, – сказал он Кастету, протягивая ему стакан.
Кастет посмотрел на стакан из-под упертых в колени локтей и снова зашелся хохотом.
– Вы-пей, – с трудом простонал он сквозь смех. – Спасибо, родной... спас... умирающего от жажды!
– Пей, дурак, – спокойно сказал Косолапый, – и пошли в дом, пока воспаление легких не схватил.
– Да хоть рак, – всхлипывая от смеха, сказал Кастет. – Мне нынче все равно. Последний разочек гуляю, понял?
Стакан он тем не менее взял и выпил почти до дна. Его страшно перекосило, он сморщился и часто задышал открытым ртом.
– Ух ты! – сказал он басом, когда к нему вернулся дар речи, и помотал головой. – Вот это отрава. Но ты прав, мозги прочищает отменно. А жаль... Слушай, что случилось, почему я мокрый? Я что, тонул?
– Вроде того, – сказал Косолапый, помогая ему встать. – Откуда ты такой красивый?
– А я знаю? – уныло ответил Кастет. – Гулял, наверное. Да, я же к тебе по делу ехал, а потом решил, что так, на сухую, об этом не расскажешь, заехал в кабак...
Его передернуло. Косолапый заботливо склонился над ним, заглянул в лицо и отпрянул, наткнувшись на взгляд расширенных, белых от ужаса глаз.
– О чем ты собирался рассказать? – спросил он. – Когда это было? Вчера вечером... Или уже позавчера? Какое сегодня число?
Косолапый сказал ему, какое сегодня число.
– Значит, вчера, – немного спокойнее сказал Кастет. – Слушай, ведь уже, наверное, часов десять...
– Половина двенадцатого, – уточнил Косолапый.
– И ты до сих пор ни хрена не знаешь?! – Кастета затрясло. – Блин! Блинище! Вот что, скажи своим вертухаям, чтобы держали шпалеры наготове и мочили каждого, кто попытается войти во двор.
– Спокойнее, – сказал Косолапый. – Пойдем в дом, переоденешься в сухое и все расскажешь по порядку...
Кастет с неожиданной силой оттолкнул его руку, покачнулся, но устоял на ногах.
– В морге меня переоденут, – сказал он. – И тебя тоже, если не заткнешься и не будешь меня слушать.
– Да буду я тебя слушать! – начиная злиться, резко сказал Косолапый. – Но неужто дело такое спешное, что не подождет пару минут, пока ты переоденешься? За тобой гонятся, что ли?
