– Похоже, кто-то имеет здоровенный зуб на всю компанию, – задумчиво проговорил Юрий.
– Может быть, та братва, с которой они тогда сцепились возле «Салуна»? – предположил Дмитрий.
– Братва не стала бы ждать восемь лет, – возразил Одинцов. – Тучкова завалили бы на зоне, да и с остальными не стали бы тянуть. И потом, за восемь лет от той братвы и духу не осталось. Как говорится, иных уж нет, а те далече...
– Так, – решительно сказал Юрий. – Это уже, по крайней мере, что-то. Я так понял, майор, что ты этим заниматься не намерен?
– Лучше сразу застрелиться, – быстро ответил Одинцов. – Ты пойми, чудак, я же человек государственный, мне инициативу проявлять по штатному расписанию не положено. Сказано – сделано, а не сказано – сиди и сопи в две дырки, пока тебе эти дырки цементом не законопатили. Вообще, если кто-то пронюхает, о чем мы с вами тут толкуем...
Юрий досадливо отмахнулся.
– Фамилии двоих оставшихся в живых членов этой компании ты мне дашь? – спросил он. – Учти, не дашь – я сам узнаю.
– Почему не дам? Дам, – сказал майор. – А то, пока ты будешь узнавать, вся эта история быльем порастет, а от Веригина твоего в зоне рожки да ножки останутся. Разобьет себе башку об стенку, и весь разговор. С пожизненного, браток, самые отъявленные душегубы президенту слезные письма пишут: пристрели ты нас, господин президент, Христа ради, сил наших нет такую жизнь терпеть... А он и рад бы, да не может, права такого не имеет.
– Ох, и юмор у тебя, Вася, – укоризненно сказал Светлов.
– Какой юмор? Где? – удивился Одинцов и даже заглянул под стол. – Нету... Куда побежал, ты не видел?
– Кто? – спросил Светлов.
– Да юмор же... По мне, так никаким юмором здесь даже и не пахнет. Короче. – Он придвинул к себе салфетку, вынул из кармана шариковую ручку и принялся что-то быстро писать. – Вот их имена, адреса узнаете сами. Кудиев в их компании был кем-то вроде начальника охраны, а вообще-то – мелкий бандит, поднялся на ворованных тачках и, сдается мне, водит компанию с Кексом, а Кекс это, ребята, такая сволочь... Медведев работал в банке со Шполянским, его правая рука, левая нога и вообще все на свете. Эх, знал бы я, когда на юрфак поступал, чем придется заниматься, пошел бы лучше в агрономы! Овощи – они тихие, законопослушные... Все, пока!
Он толкнул к Юрию исписанную салфетку, допил кофе, встал и покинул кафе, даже не подумав расплатиться. Юрий и Светлов, сидя за столом, наблюдали, как он садится в машину. Потом джип завелся и уехал, а еще через две минуты приветливая молодая официантка принесла счет. Юрий посмотрел на сумму и сразу понял, в чем кроется причина ее приветливости, – цены здесь были безбожные.
– Об Андрее ничего не слышно? – спросила Маша Медведева.
Она стояла перед зеркалом, расчесывая свои короткие волосы. Медведев посмотрел на ее стройную спину, перевел взгляд на зеркало и встретился с испытующим, каким-то темным Машиным взглядом. Маша сразу отвела глаза, но этот случайно замеченный взгляд Медведеву не понравился. «Помнит, – подумал он. – Надо же, восемь лет прошло, а она помнит! А еще говорят – память девичья... Нет, нельзя ей ничего говорить. Или сказать? Умер, мол, твой Туча, зарезали его бомжи по пьянке... Нет, нельзя, расстроится. Да и вранье это, от первого до последнего слова вранье. Он и не думал умирать, уж я – то знаю!»
– Нет, – сказал он, – ничего не слышно. А почему ты спрашиваешь? Ему ведь еще два года сидеть.
– Его выпустили, – спокойно сказала Маша, положила щетку на туалетный столик и повернулась к мужу лицом. – Я написала в колонию, хотела узнать, как он, жив ли, и мне ответили, что его выпустили условно-досрочно. За примерное поведение.
– Что ты говоришь?! – притворно изумился Косолапый. – Когда?
– Еще в начале апреля. Странно, что он до сих пор у нас не появился, правда?
– Действительно странно, – изобразив на лице глубокую задумчивость, протянул Медведев. – Может, стесняется?
– Или не хочет нас видеть.
Косолапый снова посмотрел на жену. Лицо у нее было спокойное, но это еще ни о чем не говорило: Маша отлично владела собой и умела скрывать свои чувства.
