— Она попросила тебя ее обнять? — спросила Наташа.
— Кажется, именно так оно и было, братская солидарность, так сказать, а потом одно за другим, и понеслось…
— И вдруг у тебя в руках оказались ее груди?
— Именно так.
— Если она попросила тебя обнять ее, значит, ты ей очень нравился.
— Ерунда.
— Не ерунда.
— Она просто хотела обняться.
— Никто никогда не хочет просто обниматься.
Они снова были в Кенсингтоне и Челси, но на этот раз на севере от реки, шли мимо прекрасных старинных домов с белыми колоннами по Онслоу-Гарденс.
Перед одним из домов столпилась пресса.
— Опять доктор Кларк, — сказал Ньюсон. — Патологоанатом из Челси все еще разбирается с той аварией, так что будь добра — не давай выхода своей раздражительности.
— У меня с ней нет проблем. Это у нее со мной проблема.
Жертву звали Фарра Портер, и до своей преждевременной кончины она была восходящей звездой Консервативной партии. Привлекательная блондинка, которой не исполнилось и тридцати лет. В прошлом году на конференции в Брайтоне она стала центром внимания, живым доказательством того, что консерватизм снова был молод и динамичен.
— Единственное, что в Фарре Портер было молодым, так это ее возраст, — заметил Ньюсон. — С политической точки зрения она просто неандерталец. Вешать, пороть, съесть всех черномазых детей с кашей и отправить всех черных на родину.
— А я думала, что она нормальная. Взять хотя бы ее стиль. И ты должен признать, что у нее были классные туфли.
И снова Ньюсону пришлось признать, к своему стыду, что наблюдение, которое показалось бы ему абсолютно глупым, выскажи его кто-нибудь другой, в устах Наташи было просто потрясающим и незабываемым. Ну почему, недоумевал он, стоит ему только увлечься девушкой, как он тут же начинает растворяться в каждом ее слове и поступке?
— Я не могу серьезно относиться ни к одному политику, который настолько обеспокоен своим загаром, — заметил он.
— Это мир прессы. Презентация очень важна. Нужно соответствовать, тебе не кажется? — ответила Наташа.
У Фарры Портер был знаменитый загар, это была ее марка. Когда она выиграла дополнительные выборы в Фулеме, заголовок в «Сан» кричал: «ШОКОЛАДКА». Она появилась на вечеринке в честь своей победы в маленьком черном платье от Версаче, с открытой спиной, разрезанном спереди до пупка и по бокам от бедра до подмышки. Почти каждый сантиметр ее элегантных стоячих грудок был на виду, и было абсолютно очевидно, что она загорала без лифчика. За одну ночь это платье превратило Фарру Портер в главное достоинство консервативной партии, в политика с большой буквы, самую признаваемую фигуру парламентской партии, даже более известную, чем сам ее лидер. Ее броский вид заставил лейбористскую партию заняться поисками жемчужины, которая затмила бы Фарру Портер.
— Она классно выглядела и вообще была прикольной, — настаивала Наташа. — Если бы у меня было достаточно времени и денег, может, у меня был бы загар не хуже.
— Вряд ли. У тебя и так прекрасная кожа. Лучше не бывает.
Возникла неловкая пауза. Ньюсон, как всегда, зашел слишком далеко, засветив свое тайное обожание.
— Спасибо. Очень мило с твоей стороны, — сказала Наташа, удивленно глядя на него.
Пауза продолжалась, пока они не прошли в дом, где жила и умерла мисс Портер. Жертву нашла ее мать, которая была замужем за известным волокитой, членом совета министров, и большую часть своей жизни имела дело с мучительными скандалами в прессе. Позже все единодушно признали, что она мужественно выстояла этот самый ужасный из кошмаров. Находясь рядом с обезображенным телом своей дочери, она все же смогла уведомить полицию и МВД таким образом и на таком уровне, что место преступления тут же оцепили и ни одна ужасная деталь произошедшего не выскользнула наружу. Толпу журналистов, собравшихся на ступеньках дома, привлекло только появление полиции. Они не подозревали, что Фарра Портер, звезда прессы и, благодаря своему потрясающему умению одеваться, потенциальный премьер-министр, была мертва.
Ньюсон это знал, но он понятия не имел о том, как она умерла, и не был подготовлен к жуткому зрелищу, которое ждало его в ванной рядом со спальней убитой.
