– Давай, – Редфорд уселся в ближайшее к телевизору кресло.
Кроссовки присел на диван, вынул из кармана упаковку табака «драм» и начал скручивать сигарету.
Редфорду это не понравилось:,
– Ты же знаешь, он этого не переносит, потерпи.
– Ладно. – Кроссовки закрыл пакетик с «драмом» и сунул обратно в карман.
Стало быть, Дасэр уже в пути. Я, хоть и не курил никогда, все же не относился к табаку, как нацист к еврею, – в отличие от Фрэмптона.
Редфорд встал, подошел к телевизору, включил его и принялся переключать каналы, пока не нашел что-то интересное. Кроссовки оживился:
– Вот это мне нравится. Смешно.
Редфорд, не отрывая глаз от «Разъездных антикваров», вернулся к креслу. Я ждал возвращения «мерса».
Кличку Дасэр Фрэмптону придумал, безусловно, гений: «Да, сэр» – единственные два слова, какие он произносил в разговоре с любым начальством. В прошлом меня это не волновало, поскольку непосредственно с ним я дела не имел, но, когда он возглавил отдел нелегальных операций на территории Соединенного Королевства, все переменилось.
По традиции отдел «К» возглавлял человек из Службы разведки, главного подразделения СИС. Дасэр окончил университет, но не Оксфорд и не Кембридж. К элите, то есть к Службе разведки, он никогда не принадлежал, хотя, наверное, всегда очень этого хотел. Прежде он работал в Управлении специального обеспечения, битком набитом взлохмаченными инженерами и учеными, разрабатывающими взрывные и сигнальные устройства, средства электронного наблюдения и прочую полезную технику.
Не знаю, почему Фирма позволила командовать нами человеку, не имевшему отношения к СР. Впрочем, кто же может лучше руководить отделом, чем человек, который с раннего завтрака до позднего ужина занимается только тем, что лижет начальству задницы, и который будет делать все, что ему прикажут?
Дверь гаража снова залязгала, было слышно, как за ней газует машина.
Оба мои компаньона встали. Редфорд натянул все еще влажную рубашку и выключил телевизор. Рокот двигателя усилился. Хлопнули дверцы машины.
В двери появился Дасэр, так и не переменивший костюма. Кроссовки уважительно удалился – ни дать ни взять приученный к порядку домашний лабрадор.
Физиономия у Дасэра была еще краснее обычного. Ему явно приходилось туго.
– В чем дело, Стоун? – рявкнул он. – Вы что, ничего уже толком сделать не можете?
Интересно, о чем это он? Всего два часа назад он хотел, чтобы меня убили, а теперь выговаривает мне, точно нашкодившему школьнику. Впрочем, указывать ему на это противоречие сейчас было не время.
– Я и сам ничего не понимаю, мистер Фрэмптон. Как только зажглись три лампочки, я отдал приказ открыть огонь. А что произошло потом, мне не известно. Мы, все четверо, были до этого на связи, однако…
– Однако ничего! – взорвался он. – Вы даже не представляете себе важности операции, которую провалили!
«Провалили»? Я, как ни старался, не смог сдержать улыбки. «Просрали» – так выразился бы его предшественник, полковник Линн.
Дасэр все еще изображал школьного учителя:
– Улыбки тут неуместны, Стоун. Да что вы, клянусь богом, о себе вообразили?
– Только одно – я человек, который хочет остаться в живых. Потому-то я и записал наш с вами разговор, мистер Фрэмптон.
Несколько секунд он молчал, переваривая услышанное. Ах да, магнитофонная пленка и фотографии. Должно быть, он вспомнил, почему я до сих пор жив. Однако переключатель в его мозгу был установлен скорее на передачу, чем на прием.
– Вы даже понятия не имеете, как вы напортачили. Американцы твердо велели сделать это сегодня. И я дал слово, что все будет сделано. По вашей милости, Стоун, в Центральной Америке возникнут серьезные осложнения. По вашей милости мы не сможем направить события в русло, благоприятное для Британии. – Тут он потыкал большим пальцем себе за спину, указывая на Редфорда. – Немедленно отправляйтесь с этим человеком, заберите пленки и прочие материалы, которые, как вы заявляете, накопились у вас в ходе операции, и я посмотрю, что можно предпринять для спасения вашей задницы.
– Я не могу этого сделать, сэр.
Дасэр остолбенел.
– «Не могу этого сделать, сэр»?
