– Положим, даже у монахинь бывают выходные. Это я точно знаю.
Лайам закрыл глаза и стукнул себя кулаком по лбу.
– Ах, Джо, что я с тобой сделал? С твоей карьерой, с твоими планами. Я же знаю, сколько у тебя было надежд!..
– Не забывай, я в этом тоже поучаствовала.
– Это я помню.
Под тяжелым взглядом его немигающих глаз у нее сжалось горло, а конечности отяжелели и перестали слушаться.
– Бесполезно оплакивать убежавшее молоко, проговорила она с напускной жизнерадостностью.
– Свежие у тебя сравнения.
– Не надо острить, Лайам. В конце концов все сводится к тому, что мы с тобой совершили ошибку, и я не допущу, чтобы мой ребенок страдал изза нее. Вот и все.
– Ошибку. – (Она не поняла, откуда у него в голосе появилась горечь.) – А как воспринял это твой отец?
– Он считает, что, будь жива мама, такого бы не случилось. – Джо вздохнула, и на ее гладком лбу проступила морщинка. – Похоже, все за меня жутко волнуются. Но я же не дурочка, я обдумала все трудности. Последняя трудность – это ты. Остальным придется мириться с моими решениями.
– Не обязательно превращать это в войну, Джо.
– Я тоже так подумала, – сказала она, но уже не так уверенно: Лайам способен навязать ей свою волю. И она не должна позволить ему сделать это.
– Я просто хочу поддержать тебя. – Он стиснул зубы, увидев недоверие на ее лице. – Ты больше не одна.
– Не думаю, что Сюзанну это обрадует.
– Сюзанну?
– Да, о которой ты писал в каждом письме весь прошлый месяц.
– Ах… эту Сюзанну.
Румянец, появившийся на его щеках, скорее всего, означал, что это серьезно. Я рада за него, добродетельно подумала Джо.
– Могут возникнуть осложнения, если она узнает, что ты готовишься стать отцом, – сухо заметила она.
– Черт, Джо, я все еще не могу поверить, хрипло произнес Лайам.
Джо с сочувствием отметила его несколько растерянный вид.
– Такое не сразу доходит, – признала она. Казалось, он еще не пришел в себя. Ей легко было понять его.
– Ты здорова? То есть все в порядке? – Он уставился на еще не успевший вырасти животик.
– Доктор говорит, что все развивается нормально.
– Я хотел сказать, тыто как?
– Меня все еще тошнит, и похоже, что для того, чтобы выспаться, мне нужно четырнадцать часов в сутки. В остальном…
– Боже мой. Неудивительно, что папа и дядя Билл смотрели на меня как на пещерного человека.
– Полагаю, твоя репутация поборника нравственности от этого не рухнет. Лайам заскрежетал зубами.
– Я говорю не о репутации, а о том, что ты пережила одна! Что с тобой? Почему ты решила выставить меня шалопаем, не способным принять ответственность?
– Считай, что дело в моих гормонах. По крайней мере, я так считаю. Они меня довели до этого, так пусть приносят пользу, – сострила она, немного нервничая.
– Это я довел тебя, а не гормоны. Джо нахмурилась.
– Надеюсь, ты не станешь предлагать какуюнибудь глупость, вроде женитьбы? – настороженно спросила она. – Я многим готова пожертвовать ради своего ребенка, но всему есть предел.
Наступило молчание, во время которого Лайам както странно посмотрел на нее.
– В иных кругах меня считают завидной партией, – наконец сказал он.
Она с облегчением рассмеялась: юмор ему не изменил.
– Я слишком хорошо тебя знаю. Надеюсь, ты будешь вести себя разумно.
– Разумно? То есть не сделаю тебе предложения?
– Вот именно. – Она сморщила носик. – Конечно, существует и платонический брак, основанный на дружбе, по взаимному согласию… Но мне, знаешь, хотелось бы немного… огонька в супружеской жизни. Если я вообще когданибудь выйду замуж.
– Может, ты рассчитываешь высечь искру из Джастина Вуда? Я бы сказал, он относится к категории огнеупорных.
– Не понимаю, что ты имеешь против Джастина, – проворчала она.
– А я не понимаю, что ты в нем нашла! И никогда не понимал. И не знаю, чего ради ты за него заступаешься. Он ведь тебя послал после… сколько у вас продолжалось это ваше страстное увлечение?
– Ты прекрасно знаешь, что я встречалась с Джастином два года. А что ты скажешь, если я начну перемывать косточки твоим подружкам?
– Можно подумать, ты этого никогда не делала! А кто сказал, что Танина фигура обязана скорее силикону, чем природе?
